Я покраснела.
– Потом, когда мы обсуждали песню Вана Моррисона, и ты назвала мне все песни о голубых глазах… Я не знаю, – Нейтан посмотрел на меня, наши глаза встретились, когда он продолжил. – Мне очень понравилось, что ты знаешь старые песни, и что, даже будучи вдребезги пьяной, ты смогла поставить меня на место. Большинство девушек ведут себя легкомысленно, когда напьются. И мне кажется, некоторые парни полагают, что это мило, но лично я совсем так не думаю. А ты была другая, ты казалась… такой настоящей. Мы много смеялись той ночью. И когда ты повела меня в спальню, я знал, что ты хотела сделать, и еще подумал: «Если эта девушка не подходит мне идеально, то уже никто не подойдет». Поэтому, я думаю, если ответить покороче, то ты понравилась мне. Очень.
Мы все еще глядели друг на друга, его карие глаза пристально смотрели в мои. Вдруг я поняла, насколько близко мы сидим друг к другу. Наши руки почти соприкасались. Его колено было в нескольких сантиметрах от моего. Я открыла рот, чтобы сказать что-то. Но понятия не имела что.
– Привет, дети.
Я подпрыгнула и повернулась посмотреть на папу, который шел через столовую. Когда я бросила взгляд на Нейтана, мне показалось, что он немного покраснел. Но он уже вернулся к работе на ноутбуке, как будто мы и вовсе не разговаривали.
– Привет, папа, – сказала я.
– Как у тебя дела сегодня, карапузик? – спросил он, пока шел через арку в кухню.
– У меня… хорошо. Наверное.
Я встала и пошла за ним, оставляя Нейтана за обеденным столом.
Папа подошел к кухонному столу и начал разбирать сваленные там в кучу письма. Я немного понаблюдала за ним. Мы не общались уже задолго до того, когда я поняла, что он променял меня на Нейтана, и как Трейс сказал мне правду о разводе. Я почувствовала, что смотрю на другого человека. И не то, чтобы папа изменился с тех пор, как обручился с Сильвией, но он оказался даже не тем мужчиной, каким я его представляла с самого начала.
Это он виноват в том, что наша семья распалась. Он изменял маме. Он больше не хотел жить с нами.
Но он все еще был моим отцом… так ведь? Он все еще был тем самым человеком, который научил меня играть в покер на мелочь. Который купил мне первый диск с песнями Джоан Джетт. Который заставлял меня смотреть «Зверинец» и «Беспечные времена в «Риджмонт-Хай», и всю классику фильмов категории «детям до 16», которую мама терпеть не могла. Этот человек все еще был где-то внутри него, правда ведь?
– Что такое, карапузик? – спросил он.
Я вдруг поняла, что стою позади него и просто смотрю, слишком долго смотрю.
– Я, ммм… Я хотела узнать, наказана ли я.
– Нет, – ответил он. – Я так не думаю.
– Ооо, – сказала я. – Ну, в общем, Сильвия не сказала мне ничего, поэтому я решила спросить.
– Отлично, – сказал он, продолжая просматривать почту, даже не взглянув в мою сторону. – Я думаю, на этот раз мы закроем на это глаза, – он вытащил конверт и сунул его подмышку. – Пойду поработаю. У меня телефонный разговор с менеджером радиостанции через полчаса. Он хочет, чтобы я поучаствовал в игре по софтболу против команды с частоты 97,5 – радиосети «Топ 40». Это может быть весело. Ну да ладно, – он повернулся и поцеловал меня в макушку. – Увидимся за ужином.
Он вышел из кухни и похлопал Нейтана по плечу, когда проходил мимо через столовую.
– Привет, Грег.
– Усердно работаешь, Нейт?
– Да нет, конечно.
Папа рассмеялся.
– Где ж мои восемнадцать…
Я все еще стояла на кухне после того, как он ушел. Я хотела, чтобы он поднялся ко мне наверх, ждала его, чтобы поговорить о тех фотографиях. Сильвия сделала это, но папа просто их проигнорировал.
Все лето я думала, что это было впервые, когда папа отдалился от меня, но, может быть, это было совсем не так. Может быть, я просто всегда находила ему оправдания. За то, что он никогда не звонил, за то, что он мог видеться со мной только раз в год.
Трейс сказал, что папа не захотел вернуться, потому что хотел побыть в одиночестве, он не хотел семью. Я помню, когда мне было четырнадцать, я умоляла его позволить мне жить с ним. Мама вечно или орала, или спала, а у меня не было друзей. Я была несчастна, и он был мне нужен. До меня дошло только сейчас, что он сказал нет не потому, что переживал за маму. Он сказал нет потому, что я была не нужна ему.
Когда я вернулась в гостевую комнату через несколько минут, я вытащила бутылку «Маргаритавилля». Я долго смотрела на нее, подумывая допить остатки. Неплохо было бы надраться сейчас. Тогда я бы смеялась и улыбалась. Как сказал Нейтан, я веселая, когда пьяная.