— И я сказала «нет», — Сильвия рассмеялась. — Я просто не могла жить в том кондо.
Я нахмурилась. Я ненавидела то, как она это сказала. «Тот кондо». Как будто это было плохое место. Разве она не знала, что эта квартира была моим домом? Намного больше, чем когда-либо был мамин дом в Индиане.
— Поэтому мы договорились, — продолжал папа, то ли не видя, то ли предпочитая не обращать внимания на свирепый взгляд, которым я сверлила их обоих. — Я понял, что хочу жениться на ней, но Сильвия хотела жить в доме, подходящем для большой семьи. Она слишком долго прожила в мегаполисе, и она была права — та квартира была слишком молодежной для меня. Это было холостяцкое жилье, и я хотел для нас настоящий дом. Кроме того, мне приходилось тратить больше часа каждое утро за рулем, чтобы добраться до работы. Совершая такие поездки дважды в день, я был вынужден тратить просто возмутительные деньги на бензин.
— И моя сестра живет здесь, в Гамильтоне, — Сильвия глотнула кофе, лучезарно улыбаясь мне поверх кружки.
— Мы оба поняли, что это место просто идеально для нас. Мы обручились в прошлом месяце, а вчера вечером, наконец, полностью перевезли наши вещи.
Я смотрела на отца, молча умоляя дать мне какое-нибудь более адекватное объяснение происходящему. Почему? Почему он позволил этой женщине убедить его съехать из квартиры в это место? Кто она такая, чтобы заставить его так поменяться? Я надеялась, что он сейчас захохочет и воскликнет: «Попалась! Ты и вправду повелась на этот бред, карапуз!» Но ничего подобного он так и не сделал, и это взбесило меня еще больше.
— Я получила лицензию штата Иллинойс на ведение юридической практики, выбрала новую фирму, ближайшую к дому, и твой папа теперь тоже живет ближе к работе, — сказала Сильвия. — Отсюда всего тридцать минут до офиса канала. И мы оба просто обожаем этот маленький городок. Разве это не замечательно?
— Конечно, — пробормотала я.
Я провела в Гамильтоне двадцать минут, и уже возненавидела его. Я никогда не думала, что скажу такое, но я бы лучше вернулась в Индиану. Город был лучше, чем это место. Я предпочла бы иметь дело со своей матерью, чем с этой маленькой неожиданностью.
Я не могла поверить, что Сильвия уломала папу переехать сюда. Гамильтон был абсолютно не в его стиле. Папа любил странных розовых фламинго и полукруглые ямы в своем дворе, а не штакетники и идеальные шаблонные маленькие садики. В кондо у него со стен свисали все эти безумные ретро-картины и плакаты галлюциногенных расцветок. Кажется, в его спальне имелся даже бархатный Элвис. Но ничего такого не было в этом доме. Цветочные обои. Акварели на стенах. Ничего с настоящей индивидуальностью. Все вокруг было непримечательным и однообразным.
Я хочу вернуться в кондо. Домой.
Сильвия встала, когда мы услышали звук открывающейся двери.
— Должно быть, это дети, — сказала она, поспешно выходя в гостиную.
Я повернулась к отцу, ошеломленная:
— Дети?
— Ах да, — сказал папа, придвигаясь в кресле ближе ко мне. — У Сильвии двое детей.
Я ничего не сказала. Меня трясло. Я ощущала злость, растерянность, потрясение. Впрочем, в основном злость. Как смеет эта женщина врываться в нашу жизнь и все менять? Как отец посмел позволить ей это? Как он мог просто дать этой женщине уговорить его на переезд? Как он мог сделать это и ни слова не сказать об этом мне?!
— Ты в порядке, карапуз? — Он убрал мои длинные каштановые волосы с моего лица.
— Это была типа как довольно большая новость, чтобы я могла вот так сходу ее переварить, папа.
— Я знаю, — сказал он. — Я сожалею. Но я действительно думаю, что ты полюбишь их. Дети замечательные, и они подростки, как и ты. И Сильвия чудесная, разве не так?
Я не ответила.
— Давай, — сказал он, вставая и потянув меня вслед за ним. — Дети только что вернулись из продуктового магазина, и я знаю, что они до смерти хотят познакомиться с тобой.
Так они знали обо мне? Меня не предупредили ни о чем из этого, а маленькие сопляки Сильвии были полностью подготовлены? Я знала, что папа не является большим фанатом телефонных разговоров, но неужели так сложно было выкроить пару свободных минуток, чтобы сказать: «О, привет, я тут женюсь и переезжаю в Иллинойс!»?
Мне даже не дали шанса попрощаться с кондо. С теми прохладными деревянными полами, на которых я растягивалась в жаркие дни. С душевой занавеской, разукрашенной разноцветными рыбками и одной случайно затесавшейся русалкой. С тем чертовым бархатным Элвисом. Будто бы я никогда не была частью кондо. Как будто он никогда не был моим.