— А и нечистую силу, греческих демонов, — продолжал служитель Перуна, — ваши монахи превратили в бесов. Бесы — невидимые враги богов наших светлых и человека. Да-а-а, — размышлял старец, — кабы не эти бесы захватили умы наших князей, процветала бы Русь! А тут — брат на брата, сын на отца! Не было на Руси такого поругания до Христа! Разозлились наши боги, вот и наслали бесов!
А то ведь и до нас дошло, что написал купленный князьями летописец Нестор. Истинно он не русич, а грек, чай, не о своей, о чужой земле пишет. Думает, слышь ты, всему поверят потомки! Грек Нестор и русский-то язык плохо знал, не мог отличить слово наряд от поряда! «Земля наша обильна и велика, а наряда в ней нет!» — передразнил Великий Волхв летописца. — Не порядка, а наряда, то есть наряд родственный словесам отряд, снаряд, заряд — здесь главная-то часть слова суть ряд. Вот и выходит по-русски: «Земля наша велика, а защищать её некому». Что, неведано тебе? А уж под морем-то грек понимал только море Варяжское, а у нас морем зовут и озеро. Да вот, к примеру, озеро-то Ладога, за которым и был внучок Гостомыслов, варяжец Гюргий, или, как его назвали в Новгороде, — Рюрик, или Юрик. Так варяг-то от слова вара — клятва, которую давали его лихие дружинники-братья друг другу, — учил юношу уму-разуму волхв. — А ещё у слова варяг есть значение «защитник». Вот и позвал их, удальцов, наших защитников-то, Гостомысл-воевода: обезлюдело новгородское войско после того, как прогнали злых норманнов! Да и зачин-то у этой книги как у сказки. Я чаю, — улыбнулся волхв, — любишь ты сказки?
Всё отобрали у нас христиане: и бога, и слово, и единство, и смелость. Мы до Христа — как звери без культуры, а вот они, византийские чужеземцы, — просветители! А ведь Русь-то даже норманны, злые вороги наши, называли Гардарикой — страной городов. Да мыслимо ли иметь народу многие города без письменности?! Да и сейчас в Новегороде обучают грамоте рано, слышь ты, с шести-семи лет. Где, в каких землях с эдаких лет учат несмышлёнышей?..
Великий жрец Перуна видел перед собой родственную душу — защитника земли Русской, будущего богатыря, и решил посвятить его в тайны русского рукопашного боя. Не каждому он открывал тайные приёмы, граничащие с запредельными возможностями человека, приёмы, которые жрецы хранили столетиями в глубокой тайне. А началось учение с любопытного случая.
Александр с любопытством смотрел на волхование жрецов Перуна и заметил, что в их молитвах обязательно звучит любовь к русским воинам!
Великий Волхв спросил Александра, умеет ли тот драться. На Руси всегда в чести была эта потеха: испокон веков славились кулачные бойцы, уважались борцы, которые нередко использовали приёмы русского боя. Да и самому Кистеню вместе с братьями-скоморохами часто приходилось отбиваться от лихих людей. Он утвердительно кивнул.
— А ну-ка, давай с тобой подерёмся, — предложил Кистеню волхв, отставляя подальше посох.
Александр несказанно удивился и решил было отказаться, взглянув на стоящего перед собой столетнего деда.
— Да я ведь, дедушка, могу тебя зашибить ненароком, — сказал он.
— А ты попробуй, — подзадоривал его волхв. — Победи немощного человека!
Кистень решил пощадить своего спасителя: удар был нанесён вполсилы, но вдруг почувствовал, что летит куда-то в пустоту. Через мгновенье старик уже сидел на спине Кистеня, завернув ему при этом руку.
— Ну как? — участливо спросил кудесник.