Плыли по Каме... Угрюмые её берега, особенно правый, высокий, будоражили сознание, как бы подсказывал, что именно эти места могут быть притонами разбойников. Каменистые горы, покрытые небольшим лесом, мрачно смотрелись в реку, как бы говоря, что тут не только небезопасно плавать купцам, но и селиться поблизости.
Воины из нескольких камских городков объединились и попытались из луков обстреливать ушкуйников, плывущих на лодках. Но стрелы существенного вреда не причиняли, так как удальцы всегда соблюдали осторожность и двигались посередине реки. Но однажды, когда татары, выбрав место на Каме, близко подошли к берегу и приготовились было к стрельбе, на них вдруг посыпалась туча стрел, которые, к удивлению, пробили их кольчуги, а также раздался залп из пищалей. Около сорока человек было убито и ещё тридцать четыре ранено. Но особенно сильно противника поразил гром, как они потом называли, из железных палок. Это происшествие надолго отучило татар обстреливать ушкуи.
Был случай, когда новгородские молодцы, захватив татарский городок, вдруг внезапно покинули его, узнав о приближении большого войска. Ликованию мирного населения и воинов не было конца! Но посланная за удальцами погоня попала в засаду, и все татарские конники были перебиты. Ушкуйники неожиданно для всех вернулись в город и, застав его врасплох, разбили пирующее войско без особых для себя потерь. Два кошмарных дня и две ночи продолжался грабёж. Разъярённые ушкуйники за своих погибших товарищей убили почти всех захваченных в плен воинов, а городок сожгли.
Это был серьёзный урок камским татарам: после этого почти ни один из населённых пунктов на Каме не оказал серьёзного сопротивления. Новгородские молодцы безжалостно вырезали всех сопротивлявшихся. Когда-то русичам преподали такой же урок сами татаро-монголы: щадили жизни сдавшимся и убивали тех, кто оказывал малейшее сопротивление, причём разрушая (чаще сжигая) всё селение. Спустя небольшое время Русь стала им платить долги по-христиански: «Какой мерой вы мерили, такой и вам будет отмерено!» Начальные люди запретили ушкуйникам пить вино и издеваться над безоружными людьми. Поэтому насилия или пыток не было. Для того жестокого века — более чем гуманно.
Для Кистеня и Дреговича, первых разведчиков-пластунов, было упоение боем, игра со смертью. Дреговича посылали на самые рискованные задания. Добры молодцы даже поговорку сложили: там, где лошадь не вытащит и медведь не осилит, — Дрегович и лошадь заменит, и медведя убьёт. Обладая чудовищной силой, он ещё был и необычайно ловок. Дружба с Кистенём помогла ему в совершенстве овладеть русским боем.
Дрегович, ушкуйник, рождённый в семье смердов, еще в юности познавший утеснения от богатых, искалечивший своего господина и убежавший на Волгу, где промышлял вместе с такими же удальцами, не знал страха и с рвением исполнял воинское дело у новгородцев, как добросовестный ремесленник выполняет свою работу. Отпетый по судьбе, рано лишившийся теплоты семьи, он был далеко не чужд благородства, особенно воинскому братству, а это роднит больше, чем семейные узы. Встреча с новгородскими удальцами перевернула всю его жизнь. Постепенно, в разговорах со старыми воинами, он стал понимать, что выше всего есть ещё и Родина, которую он стал воспринимать и как своё родное село, что недалеко от Мурома, и леса, и поля, и всех русских людей. Вернувшись домой, он первым делом наведался к своему господину и был бы, наверно, схвачен толпой слуг, если бы не два десятка вооружённых удалых его друзей, с которыми боярину пришлось считаться. Нет, Дрегович не мстил, но холуи боярина были обезоружены в первые же минуты. Кто вздумал сопротивляться, тому друзья Дреговича хорошенько намяли бока и обещали в следующий раз снести буйну голову.
— Исполать тебе, боярин, — насмешливо поклонился своему бывшему господину ушкуйник, — слышал, уж очень хотел ты меня видеть, — так вот я перед твоими ясными господскими очами, да, я думаю, ты и никогда меня не забывал!
Дрегович указал на сухую левую руку боярина, плетью висевшую вдоль тела, которую он резко вывернул в своё время, когда боярин попытался ударить его плёткой.
— Что же ты, разбойник, делаешь! — гневно воскликнул боярин Всеслав. — Ты и Бога забыл, и не хочешь мне повиноваться, смерд!
дрегович изменился в лице:
— А вот насчёт смерда, мразь, ты это зря!
Его сильные пальцы сжали правое плечо боярина: тот, извиваясь от непереносимой боли, медленно сполз на пол и потерял сознание.