Эта страшная картина произвела ужасный переполох и вконец парализовала татарских воинов. Те спешились и, с развязанными поясами став на колени, ждали милости от победителей. Среди пятёрки десятников все, кроме Кистеня, были ранены, но не потеряли силу духа.
— Вытащите этого Алтабая, привяжите к хвосту лошади — и по полю, — приказал Кистень. — Всех остальных воинов — добить, селение сжечь, мирных — не трогать.
Два ушкуйника, привязав еще живого татарского старшину к хвосту его любимой кобылы, сев на коней, стали погонять. Искалеченный Алтабай принял мучительную, но заслуженную казнь. Сдавшихся тридцать татарских воинов отпустили без оружия: Русь никогда не била лежачих...
Между тем Кистень, удачно выкрутившийся из ловушки, был наказан Прокопием: тот временно разжаловал его за пир с врагом в простого воя, до отличий. И это ещё была особая милость: с другим ушкуйнический воевода не стал бы нянчиться, с позором бы выгнал из отряда без денег и оружия...
ТАТАРСКАЯ ВАЛЬКИРИЯ
Прокопий понял, как переживает Кистень из-за случившегося, и посоветовался со Смольянином:
— Может, простим молодшего, как-никак опыта у него ещё мало?
— Нет, пусть помучится, да и уроком это послужит другим своевольникам-повольникам! — ответил тот.
Но Прокопию было очень жалко парня, и он как-то в назидание рассказал одну любопытную историю.
...Набег русских витязей в 1360 году на камский городок был, как всегда, сокрушителен. Крики «окружили!» довершили начатое дело — татарское войско растерялось, перестало слушаться военачальников и в растерянности заметалось на небольшом пространстве, не сдаваясь и в то же время не сопротивляясь. Кони татар топтались на месте, всадники не знали, куда бежать. Ушкуйники, по своему обыкновению, не полезли в прямую драку, а стали расстреливать татар из самострелов и тугих луков, бросали в них дротики и метательные копья. Кучка воинов попыталась вырваться из окружения, но почти вся была уничтожена мечами новгородских молодцов. Войско погибло. И начался повальный грабёж. Основная масса удалых устремилась к богатому шатру, где было чем поживиться. За считанные секунды было сломлено слабое сопротивление охраны, и десяток добрых молодцев во главе с атаманом ворвались в шатёр.
Внутренности шатра поразили своей роскошью даже бывалого, видавшего различные виды предводителя: богатое золотое оружие было развешано по стенам, ноги утопали в мягких дорогих хорезмийских коврах, везде было много золотой и серебряной посуды, украшенной драгоценными каменьями. Но самое большое удивление ждало атамана впереди. Очаровательная женщина в шальварах спокойно сидела в шатре, поджав под себя ноги, и обольстительно смотрела на ушкуйника. Казалось, её не тревожили крики о помощи гибнущих соплеменников, возможный грабеж и опасность от удалых. Она одна сохраняла невозмутимое спокойствие.
— Кто ты, мужчина: гость, друг, враг? — спросила она медовым голосом, несколько коверкая русские слова, но тем самым придавая им особую прелесть.
Ушкуйник смутился — он был сражён восточной красотой женщины.
— Ну уж во всяком случае не враг, — пробормотал Будила в смущении.
— Садись ближе, — пригласила женщина, — сними с себя доспехи — на них кровь, и выпей вина. Это очень древнее вино, ему больше сотни лет, посмотрим, справишься ли ты, богатырь, с кувшином доброго вина. И... — тут она лукаво посмотрела на атамана, — со слабой женщиной. Служанка вымоет тебе ноги. И дай своим воинам отдохнуть!
Смущённый, взволнованный таким необычным приёмом, соскучившийся по женской ласке, главный ушкуйник Будила, выгнав своих соратников, снял панцирь, скинул сапоги и долго умывался в серебряном тазу, услужливо поданным рабынями. Он был действительно красив той мужской красотой, которая нравится знатным женщинам.
— Какой багатур! — льстиво сказала красавица, лёгкими движениями поглаживая рельефные мускулы ушкуйника. — Я таких ещё не видела!
Будила приказал ушкуйникам расседлать коней, татары-прислужники выкатили две бочки вина, в которых было много сонного зелья. Через десять минут обе сотни валялись спящими вокруг шатра. Четверых непьющих новгородцев татары, неожиданно напав, зарубили саблями.