Нет, так просто не сдамся, даже усталости. Зря, что ли, столько боролась?
Но правильно говорят: труднее всего бороться с собой. Усталость была моя, и с ней сражаться сейчас труднее, чем с зомби.
Дождь редел, уже не бил по плечам, придавливая к волчьей спине. Шелест воды стихал, вот я смогла рассмотреть измордованные ливнем лоскуты полей, просёлочные дороги… И тёмное пятно в конце дороги.
Пятно росло. Зерновые сменились клевером, насыпь тракта пошла под уклон. Неужели город? Я подалась вперёд, и оборотень затрусил быстрее, хребет вонзался в промежность, я чуть не взвыла, снова навернулись слёзы, волосы мокрыми плетями били по лицу, но шага я не сбавила.
Впереди действительно был город. Влажно блестели красные черепичные крыши и шпили храмов, гигантская лента радуги выросла из его сердца и растворилась в свинцовых облаках. В прореху туч брызнуло золото лучей, и Холенхайм, его угловатые крыши и шпили, высокая стена, обитые медью ворота — всё засверкало, изумительно яркое и тёплое по контрасту с холодными цветами неба и теней.
В груди стало тесно, рыдания душили. Склонившись на мокрую, пахшую псиной и мертвечиной холку, я заскулила и засмеялась, и чуть не задохнулась от радости.
Я почти добралась. Ещё немного — и всё наладится.
Пахло свежестью дождя, грозой, мокрым клевером. Холенхайм казался невероятно красивым. Блеклые, уходившие в небо дымы печных труб напомнили о тепле и еде. Жгучее желание оказаться там быстрее погнало оборотня рысью, я обхватила мохнатую шею, путаясь в своих и его ощущениях. Мы закружились по дороге, взметнули брызгами лужи.
Сосредоточившись, я заставила его идти ровно. Выпрямилась и даже слегка разжала посиневшие от холода пальцы. Улыбалась так, что от напряжения ныли мышцы, но не улыбаться не могла! Выпятила солидную грудь и вскинула голову. Боевая ведьма я, одержавшая победу над армией зомби, или кто? Без диплома, правда, «или кто», но зомби победила!
Ну и что, что выгляжу хуже некоторых бродяг? В моём положении простительно. Я попыталась привести волосы в относительный порядок, но закоченевшие пальцы плохо слушались, и, плюнув, я сложила руки на холке. Насыпь кончилась, дорога стелилась на уровне клеверного ковра. Уютно пахло дымом и, если не мерещится, хлебом.
Массивные створки потемнели от времени, и новенькие полосы меди ярко выделялись, как и свежие рисунки гербов. На левой створке — на гладком зелёном поле пять чёрных дорог сходились в напоминавший ухо город. Насколько знаю, это план Холенхайма в год, когда он получил звание города и право на собственный герб. На правой створке — чёрное поле вертикально делил двуручный серебряный меч с луной вместо навершия, слева и справа на неё выли золотые волки. Герб главного местного аристократа — главы клана оборотней графа Эйлара.
И сижу я наверняка на соклановце графа. Неловко вышло — и оскорбительно для аристократа. Надо бы слезть, пока никто не увидел…
Вверху скрипнуло. Я вскинула голову.
Вытаращив блеклые глаза, на меня смотрел юный стражник, почти мальчишка. Спросил дрогнувшим голосом:
— Ты кто?
— Практикантка. У вас там штатного мага убили.
Глаза стражника округлились ещё больше. Я вяло махнула себе за спину.
— Там ещё гора трупов в паре часов езды на оборотне. Тех, что на поле упокоили, я поближе к дороге оттащила, но на неё не выносила. Вы бы разъезд отправили — там, может, ещё зомби бродят.
Юнец побледнел на пару тонов, верхняя губа с редкими волосками заблестела от пота.
— Как убили? — Он подтянул к макушке сползавший на лоб шлем.
— Зубами, — усталость наваливалась, смежая веки. — Загрызли его.
— Вы его упокоили?
Может, у него глаза всегда такие вытаращенные, от природы?
— Конечно. Боевая ведьма я или кто? — Но, кажется, сейчас я буду упавшей с оборотня ведьмой. — Открывай скорее, я устала.
Он продолжал изумлённо меня разглядывать, и сил его поторопить не было, в горле всё пересохло.
Дверь в воротах скрипнула и отворилась, плечистый стражник в кожаном доспехе, смерив меня холодным грозным взглядом, глухо сказал:
— Документы, — с левой стороны у него висел меч, с правой — револьвер.
Оборотень поплёлся вперёд, и стражник положил ладонь на отполированную многочисленными прикосновениями рукоять меча. А я развернулась — голова оборотня тоже повернулась — и запустила плохо слушавшуюся руку в сумку штатного мага, подвязанную рядом с чемоданами.
Пальцы почти утратили чувствительность, с минуту я искала кожаный пенал. От нетерпения оборотень переминался с ноги на ногу. Густые с проседью брови стражника сдвигались под кромкой шлема. Наконец я ухватила цилиндр и протянула настороженно следившему за мной мужчине.
Руки у него были крепкие, загорелые, а под ногтями — чисто. Он проворно расстегнул медную застёжку, щёлкнула ломаемая сургучная печать, и сопроводительный документ развернулся. Прочитал стражник быстро, кивнул и, сворачивая бумагу, отступил.
— Добро пожаловать в Холенхайм, госпожа Тар.
Расширенный чемоданами оборотень с трудом протиснулся в прорезь двери.
— Мы пошлём разъезд, — стражник протянул мне застёгнутый пенал. — Вам прямо по улице, третий поворот налево и до упора.
От вялого кивка — оборотень тоже кивнул — закружилась голова, я вцепилась в пенал и поплыла по булыжной мостовой. Выбеленные дома подступали к ней вплотную: красивые, аккуратные, типично провинциальные домики в два-три этажа, с мансардами и крюками с обводными блоками для поднятия запасов на верхние этажи. Здесь тоже пахло свежестью. Дождь хорошо промыл улицы. Я старалась отвлечься от сна вниманием к деталям, но не могла, мысли путались. Краем глаза замечала охранные печати и обереги, сигнальные столбы. Улавливала запахи еды.
Веки невыносимо отяжелели, перед глазами плыло, невольно тело расслаблялось. Моргнула — и на улице, в окнах вдруг появились люди. Чудом не пропустила свой третий поворот.
«Эй, ты победила. Прими гордый вид, пусть все видят, какая ты молодец!» — увещевала гордость, но держать голову высоко поднятой было невыносимо. Мою — точно. Зато оборотень свою задрал высоко, словно выть собирался.
Люди шушукались. Я все же попыталась принять гордый вид, хотя стоило сказать: «Сидите по домам, идиоты, не видите — я на пределе, вдруг зомби освободится».
Только подъезжая к дому в конце улицы — двухэтажному, кумачовому, с высокой каменной стеной, яблоневым садом и бело-красной табличкой над массивными воротами «Штатный маг. Время приёма с 9-30 до 18–00, перерыв на обед с 12–00 до 13–00», я сообразила, что, наверное, никто не понял, что я использую зомби.
Ворота и дверь в них выглядели добротно, по четырём углам висели обереги, табличку явно недавно подкрасили. Сколько я тупо смотрела на красные буквы, не знаю, но глаза снова закрывались. Тряхнув мокрыми космами, я сползла с оборотня — промежность болела так, что сон отступил, а слёзы подступили — и враскорячку подошла к двери. Никаких замков, если и были охранные заклинания, я не почувствовала. Приложив ладонь к створке, из последних сил надавила, и дверь легко ушла внутрь — я едва устояла.
Схватившись за косяк, перевела дух и взглянула на двор. Уютный, с каменной дорожкой к резному крыльцу и куда-то за дом, с мелким клевером в белых шариках цветов и грядкой с зеленью под окном. На яблонях слева и справа зеленели мелкие яблочки. Отличное место. Я зашла внутрь, отщёлкнула массивную задвижку и раскрыла ворота перед оборотнем.
Он вошёл. Отмытый дождём, оборотень выглядел почти красиво, шерсть была густой. Возможно, он из благородных. Едва волоча ноги, я закрыла ворота, отцепила от пояса свой многострадальный жезл.
Силы в руках не было, от напряжения последних действий я вся покрылась испариной, губы тряслись, ноги подгибались. Выронив пенал, я взяла жезл обеими руками, шумно выдохнула, напряглась и положила неподъёмный ученический жезл на вытянутый нос оборотня.