Цимисхи свернула в конце коридора вниз по лестнице, мужчина устремился за ней. Под особняком располагался просторный подвал, пол которого был застелен каменной кладкой. Местами она разрушилась и через неё проглядывал фундамент из земли и песка. Вампирша встала на один из таких участков и повернулась к Мидасу, игриво улыбаясь.
— Стой, Мэлис! — крикнул тот. — Ты не можешь убегать вечно, сразись со мной.
— Не в этот раз, лапуля, не хочу ломать ногти, — ответила женщина, любуясь пёстрым маникюром чрезмерно длинных острых когтей. — Мой милый Доминион меня уже заждался, я не могу огорчить его, променяв вечер с ним на махыч с камарильской сучкой. Чао-какао, Мидас!
Вампир рванул к женщине и нанёс удар мечом в районе её шеи так быстро, как только мог, но та уже растворилась в земле, став её частью. В этом самый извращённый клан Шабаша был изворотливее даже гангрелов, ведь в отличие от них мог перемещаться таким образом на большие расстояния. Где там теперь её искать…
— Чёртовы цимисхи, — пробурчал шериф и опустил клинок.
Позади него выросла фигура Мэлис. Она сняла туфли и бесшумно подбежала к Мидасу со спины, намереваясь напасть на него. Но тот, почувствовав неладное, резко развернулся и рассёк воздух позади себя мечом. Мэлис успела пригнуться и закрыться рукой, теперь эта самая рука лежала за каменном полу.
— Подонок! — возмутилась вампирша, закрывая ладонью кровоточащую культю. — Разве можно калечить женщину?
— Такую подлую — запросто!
Цимисхи рванула к Мидасу и, невообразимо быстро сократив расстояние между ними, схватила его свободной рукой за голову и отбросила в стену. Шериф выронил меч и был вынужден отражать атаки, как придётся. Женщина настойчиво пыталась коснуться его, намереваясь применить дисциплину изменчивости, искалечить сородича, трансформировать его конечности и голову в бесполезную бесформенную массу. Мидас уворачивался и постоянно отступал, но, в конце концов, Мэлис загнала его в угол и, рассмеявшись, протянула руку к его лицу. Мидас поймал её за запястье и чуть отодвинулся, пытаясь удержать пальцы цимисхи подальше от себя.
— Не уйдёшь, — прошипела Мэлис и ударила шерифа ногой в живот. Мидас покачнулся и скривился от боли, но руку женщины не отпустил.
Он быстро скользнул взглядом куда-то за спину вампирши. Заметив это, она хотела было обернуться, но Мидас оттолкнул её от себя, и женщина отшатнулась на несколько шагов назад. В следующий момент лезвие секиры отделило её голову от плеч. Последнее, что отразилось на лице Мэлис — изумление. Затем её тело исчезло в вихре пепла.
— Никогда бы не подумал, что такой здоровяк может передвигаться бесшумно, — сказал Мидас, переводя дух.
— Этого требует наш образ жизни, сородич, телосложение здесь не причём, — ответил Ренегат, опуская секиру на пол. — Благодарю тебя за помощь. Если мы встретимся вновь, я буду надеяться, что обстоятельства не вынудят нас сражаться друг против друга. А теперь прощай.
Он зафиксировал секиру за спиной и развернулся, собираясь уходить.
— Постой-ка… Ренегат, верно? Не желаешь присоединиться к моей котерии? Тебе ведь, уверен, нелегко одному.
— Ты неправ. Представители моего клана всегда одиноки, такова наша участь.
— Ладно, зайду с другого бока, — буркнул Мидас, вздыхая. — Мне нужен такой боец, как ты.
— Для чего, шериф? — с подозрением поинтересовался Ренегат, но всё же повременил с уходом.
Сородич поднял с пола свой меч и обтёр лезвие от пыли рукавом. Эта небольшая пауза нужна была ему, чтобы сформулировать мысль откровенно, но не слишком. Всё же стоявший перед Мидасом вампир был ему совершенно чужим, хоть и вселял доверие.
— Настанет время, когда мне придётся встать против силы, с которой невозможно справиться в одиночку. Бегство не убережёт ни меня, ни мою семью, я вынужден буду сражаться, и поражение в этой войне неприемлемо.
— Ваши кровавые марионеточные игры меня не привлекают. Я не лезу в дела старейшин.
— И я не хочу, но, поверь, грядущее затронет всех. Я лишь предлагаю тебе примкнуть к тем, кто менее всех заинтересован в интригах и лжи. Ты нужен мне, а я, к слову, нужен тебе, ведь ты только что убил подружку Доминиона.
— Это имя ни о чём мне не говорит.
Мидас изобразил на лице изумление и фыркнул. У него складывалось впечатление, что, в целом, лидеров фракций знали только сами лидеры фракций, их приближённые и неонаты, охочие до особых миссий и привилегий, а свободным сородичам, таким как Ренегат, было глубоко плевать, кто чем заправляет.
— Ещё скажет, — заверил шериф. — Теперь на тебя будет охотиться каждый, буквально каждый член шабаша, пока ты не встретишь Окончательную Смерть.
— Славные будут ночи, — равнодушно ответил Ренегат.
— Да что ж ты такой упрямый, — произнёс Мидас, опуская голову.
Ренегат рассмеялся грудным басом и одарил сородича снисходительной улыбкой. Мидас поднял на него удивлённый взгляд.
— Ты странный, шериф. Ни один другой сородич, тем более из Камарильи, не стал бы водить дружбу с нагараджа, а ты так хочешь принять меня в свою семью. Верно, серьёзное дело у тебя.
Мидас коротко кивнул.
— Дай мне время на раздумья. Я сам тебя найду, если решу согласиться.
— Ты только не затягивай, от совсем мёртвого тебя толку не будет.
— Смерть — единственный толк жизни и не-жизни, сородич.
Ренегат развернулся и неспешно покинул подвал.
Глава 10. Неожиданный союз
До рассвета оставалось чуть больше часа. Этого было достаточно, чтобы добраться до резиденции Доминиона у самой черты города, но Мидас начал сомневаться в том, что напасть сейчас на шабашевцев было здравой идеей. Не смотря на то, что их теперь девять, двое оставались ещё слабыми и неопытными неонатами, а одна вовсе была человеком. Таким отрядом они могли бы справиться, будь потасовка на их территории, но это было не так. К тому же в другое время Мидас легко бросился хоть против Доминиона, хоть самого Санктума, но теперь его наипервейшей обязанностью было защищать Грёзу. А, как известно, за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь — он не сможет разорваться между ней и врагами.
Размышления Мидаса прервало резкое торможение, он едва успел выставить вперёд ладони и упереться в бардачок, чтобы не влететь в лобовое стекло. Редукс вжал кулаком клаксон, выражая своё недовольство внезапно вырулившему перед ними и остановившемуся автомобилю. Мидас перехватил его запястье и убрал руку брата с руля. Он знал, чья это машина.
Наглухо затонированный dodge charger семидесятого цвета спелой сливы редко выезжал на улицы Санта-Моники. И если кто-то встречал его, то мог поклясться, что видел, как по его корпусу плывут размытые тени, неуловимые и пугающие, заметные лишь краем глаза.
Опустилось стекло пассажирского места, и в окно выглянула женщина в белой маске с широкими уплощёнными шипами по краям. Она выставила наружу кисть руки в золотой перчатке и поманила сородичей пальчиком, затем снова скрылась в салоне.
— Это ещё кто такие? — прошипела Мара, выглядывая из-за сидения.
— Неонаты Козыря, — ответил Мидас. Он достал из внутреннего кармана пальто спички и пачку сигарет и, выудив одну, закурил, распространяя по фургону едкий дым.
— Что им от нас нужно? — присоединилась Грёза.
— Поедем за ними и выясним.
— Что? Нет! На этот раз нас точно хотят заманить в ловушку!
— Пожалуй, я рискну и доверюсь Козырю, — спокойно сказал Мидас, кладя локоть на дверцу и выдыхая в окно.
— Почему?! — звонким от злости голосом процедила Грёза, сверля сира горящими глазами.
— Потому что именно он начал всю эту кутерьму с пророчеством. Нисколько не удивлюсь, если всплывёт, что он же и изрёк его устами Дины.
— Не-е-е-е-т, — запротестовала та, мотая головой.
— Постой, — задумчиво проговорила Мара, глядя в сторону, — если я правильно помню, десять лет назад во время суда Козырь опроверг слова казнённого тобой малкавиана о том, что он сам приказал ему обратить Дину. И сейчас ты утверждаешь, что примоген обманул нас?