— У тебя просто не выйдет иначе, — ответил Козырь и пожал плечами. — Дина предрекла твоё становление, когда тебе было… сколько? Девять? Десять лет? Ты, небось, думала, что вампиры существуют только в кинематографе и художественной литературе. К тому же то, что ты теперь одна из нас, заслуга твоего сира, а он в то время понятия не имел, что речь именно о тебе, но, уверяю, в своих ведениях Дина видела не эфемерную фигуру, которой мог стать человек любого пола, расы или возраста, вовсе нет, она видела именно тебя, такой, какая ты стоишь сейчас перед нами.
Грёза не хотела мириться с тем фактом, что её жизнь… то есть не-жизнь, будь она неладна, следует предписанию свыше. Кто и для чего обрёк её на эти мучения? Множество неразрешённых вопросов жалили Грёзу, как острые клинки.
— За прошедшие две недели меня трижды могли убить! — сказала девушка, желая разрушить стройную теорию о пророчестве. — Или я сама покончила бы с собой.
— Но не сделала этого. Не спорь, дитя, есть вещи выше нашего понимания.
— Допотопные? — предположила Грёза, вспомнив давно произнесённую Редуксом фразу.
— Надо же, ты знаешь такие слова? — приятно удивился примоген. — Да, возможно, именно они руководят нашими поступками и судьбами — древнейшие из существующих ныне вампиров. Говорят, мы всего лишь плод их воображения…
— Умоляю, Козырь, не нужно этой ереси, — попросил Мидас, скривившись.
— Истинный сын камарильи, — сказал тот и, тихо посмеиваясь, хлопнул сородича по плечу. — Что ж, тогда к делу. Есть у нас ещё одни возможные союзники.
— Шутишь? Неужели Хьюго настолько насолил своим недоброжелателям, что те готовы помогать мятежникам?
— О нет, Мидас, — возразил Козырь, покачав головой, — дело не в Хьюго, а по-прежнему в твоём птенце. Никто не хочет оказаться на противоположной стороне поля боя. Хотя, увидев её воочию, они наверняка начнут сомневаться…
Нахмурив брови, Грёза недоумённо уставилась на мужчину: а что с ней не так, хотела она спросить, но затем, вспомнив, как она выглядит, быстро стащила с головы розовую шапочку с крылышками и сунула в карман джинсовой куртки.
— Тейлор будет ждать тебя на нейтральной территории, — сказал Козырь.
— Тейлор? — удивлённо переспросил Мидас. — С чего он взял, что пророчество каким-то боком касается анархов?
— Это лучше всего спросить у него самого. Но идти ты должен один, максимум вдвоём с кем-то из моих детей. Незачем привлекать к себе лишнее внимание.
— Хорошо, так и быть, приму твой совет. Я надеюсь, ты позаботишься о моих сородичах в моё отсутствие?
— Несомненно, мой друг, несомненно.
Глава 11. Воспоминание: Редукс
«Бедный-бедный неонат. Уже который день он носится по всему Даунтауну в поисках украденного артефакта. О-о-о, как же ему достанется, если он вернётся к своему сиру без него. Но он не вернётся.
Сегодня… да, сегодня я наконец совершу задуманное».
Близилась полночь, Редукс сидел в круглосуточной кафешке и делал вид, будто пьёт чёрный кофе с лимоном, чтобы не привлекать внимания. Подносил время от времени чашку, но лишь касался губами чёрной жидкости и потихоньку облизывал их, ностальгируя о временах, когда пил кофе литрами. Теперь это удовольствие ему недоступно.
Молодой тремер покинул ночлежку и скрылся в переулке за зданием. Редукс оставил под блюдцем чаевые и последовал за ним.
На улице было прохладно, и потому из приоткрытого люка валил пар. Редукса передёрнуло от мысли, что ему придётся спустится в канализацию к крысам и мерзким носферату. Чёртова кровь вентру в его жилах. Ни пожрать нормально, ничего нельзя сделать без того, чтобы его сущность не взбунтовалась против этого. Пить только кровь девственниц, одеваться только в элегантную и дорогую одежду, говорить только изысканно и витиевато. Кто вообще, блять, придумал эти правила и почему они реально действуют, вызывая у него приступ непринятия всякий раз, когда он совершает неприемлемые для вентру действия?
Редукс надеялся, что сегодня это изменится. Он сам будет вершить свою судьбу, а не его младший братик, решивший, будто так для него будет лучше. Когда рамки дебильных правил были лучше, чем мало-мальская свобода действий? Ох, не так себе Редукс представлял вампирскую жизнь, совсем не так.
В канализации было тепло и душно. Хотя Редуксу не требовалось дышать, он всё равно неосознанно закрыл лицо платком, а потом, опомнившись, бросил его в сточные воды и выругался. Прошёл вперёд по невысокому бордюру, чтобы не выпачкать лакированные туфли.
Перед ним из ниоткуда появился носферату. В отличие от своих сородичей, этот выглядел неплохо. Его лицо было изуродовано лишь полосами лопнувшей у глаз серой кожи, уши, хоть и такие же заострённые, как у многих носферату, не были вывернуты, обломаны и не пузырились узлами. Сородичи звали его Красавчик, но настоящее его имя было Джоунси, и он благодарил судьбу за то, что оказался чуть более симпатичным, чем остальные, и даже подчёркивал это, прилично одеваясь и не показывая гнилые зубы.
— Уговор в силе? — спросил Джоунси.
— Конечно, — ответил Редукс, похлопав по внутреннему карману пальто ладонью. — Но пока что я подержу артефакт у себя. Отдам, как только всё закончится.
Носферату цокнул языком, но промолчал. Он кивнул головой в боковое ответвление, указывая, куда направился тремер.
— И помни, Красавчик, никому ни слова.
— Ага, само собой, — ответил Джоунси и, отведя взгляд, снова растворился в воздухе.
Редукс перескочил через поток сточных вод на другой бордюр и прошёл в тоннель. Неонат ждал его на небольшом перекрёстке, освещённом сверху луной, пробиравшейся через прутья в люке над ними.
— Это вы мне писали? — спросил неонат. Его сгорбленная поза со скрещенными на груди руками показывала его тревогу.
— Да, я.
— Покажите артефакт, раз он у вас.
Редукс достал из-за пазухи небольшой предмет в форме кожистой улитки. Он был сморщен и бесцветен и напоминал поражённый атрофией кишечник.
— Откуда он у вас? — поинтересовался тремер, бросая на сородича подозрительный взгляд.
— Это имеет значение? Если он тебе не нужен, то я ухожу, и больше мы никогда не увидимся.
— Нет, стой! Ладно, сколько ты хочешь?
Лукавая улыбка озарила лицо Редукса.
— Я хочу всё, — ответил он и достал другой рукой из внутреннего кармана цветок амаранта.
Неонат побледнел, узнав символ.
— Ты не можешь! Так нельзя! — закричал он, пятясь. — Только не я, пожалуйста, что я тебе сделал?!
— В сущности, ничего. Просто ты слабее меня.
Тремер выставил вперёд руку, и из неё вылетел алый шар, угодивший Редуксу в лоб. Он покачнулся и скривился от боли, потрогал голову, взглянув на ладонь, и увидел свою кровь. В следующий миг красная лента, выпущенная неонатом, оплела его горло. Редукс рассмеялся: задушить вампира? Какая глупость. Но он ошибся, лента не душила его, и он понял это, когда она врезалась в его кожу острыми гранями и стала впиваться всё глубже.
— Не смей применять ко мне тауматургию, — приказал он.
Лента исчезла.
— Пожалуйста, не надо… — взмолился тремер, сжимаясь с каждым шагом, на который Редукс приближался к нему.
— Прости, но кому-то пришлось бы пострадать. Этим кто-то стал ты — слабый, никчёмный пацан.
Редукс поднял неоната за ворот потёртого пиджака и вонзил зубы ему в шею. Наблюдавший из тени Джоунси с осуждением покачал головой. В любом случае, он же сам не совершает диаблери, какая ему разница? Зато получит полезный артефакт за своё молчание и станет свидетелем редкого на территории Камарильи явления.
Тоннель огласился громким воплем тремера, заставив носферату напрячься. Он и не представлял, что поглощение души так болезненно. Его мёртвое сердце дрогнуло от жалости к неонату. Джоунси мог бы прямо сейчас помешать Редуксу завершить диаблери, но желание завладеть артефактом было сильнее, чем страх за не-жизнь молодняка. В любом случае, не пройдёт и недели, как сородичи выяснят, что случилось с их сородичем, и принесут диаблеристу Окончательную Смерть.