Женщина опустила хлыст и подошла к креслу. Она подняла его и, подтащив ближе к колонне, села в него.
— Ты не права, — сказала она, пересчитывая пальчиками нахлёсты на рукоятке. — Ты поможешь мне.
— Мне нравится, к чему идёт наш диалог, продолжай.
— Я диаблеристка, это верно. Но никогда не делала этого по собственной воле.
— Любопытно.
— Хватит вставлять эти дурацкие словечки, — огрызнулась Скарлет Серпент и шлёпнула пленницу по бедру чуть ниже ягодицы.
— Ой-ёй, прости, больше не буду. Продолжай, я вся слух. Но можешь ещё раз так сделать, я не против.
Скарлет вскинула бровь и отбросила хлыст в сторону, чем явно огорчила Арахну.
— Мой сир любил экспериментировать. Уж не знаю, эти наклонности остались у него с тех времëн, когда он был человеком, или он приобрëл их после становления. В дело шли все: люди, вампиры, оборотни, феи, перевёртыши — словом, все. Он говорил, что исследует возможность сородичам питаться не только кровью людей. Благородная цель, не так ли? Но ничего подобного на самом деле не было. Он изучал пределы, которыми обладают все живые и неживые. А я подчищала за ним. Но держать меня как уборщика неинтересно, ведь меня тоже можно использовать. Потому при случае он позволял мне поглощать души сородичей.
— И скольких же ты диаблеризировала? — спросила Арахна вкрадчивым тоном.
Женщина ответила не сразу, она выдержала паузу, чтобы затем насладиться произведённым эффектом:
— Я перестала считать после шестого десятка.
— Ты шутишь…
— Если бы. Даже мой сир не сможет назвать точное число. Моя аура настолько черна, что мне приходится скрываться, иначе будут новые жертвы, ведь проще снова убить, чем оправдаться, — сказала Скарлет. Казалось, она многие годы готовила своё рассказ, чтобы поведать его кому-то.
— Я начинаю ощущать дискомфорт.
— Напрасно. Я давно никого не поглощала, хотя возможность была. Я обучала одного вентру секретам клана, к которому изначально принадлежала, ведь он совершил диаблери, чтобы стать тем, кем ему не позволили.
— Только не говори мне, что речь об одном из детей Оро, — Арахна фыркнула и покачала головой.
— Он ещë не встретил окончательную смерть? — усмехнулась Скарлет.
— Нет, Мидас его оберегает. Так ты хотела поглотить душу Редукса?
— Нет, не его. Некоторое время назад ко мне пришëл другой сородич. Он откуда-то узнал о нашей с Редуксом связи. И пытал меня, — сказала Скарлет. Она выпрямила ногу, на которую хромала, и подняла штанину, показывая обезображенную страшными шрамами кожу, она выглядела так, будто еë срывали шипованным ремнём.
— И ты отпустила его? — изумилась Арахна.
— Он сказал, что пришëл ко мне по приказу моего сира. Что я могла сделать?
— Твой сир… Ты говоришь о Касторе, не так ли?
Скарлет кивнула.
— Да-а-а, этот ублюдок наделал дел во вторую мировую, — припомнила Арахна. — А когда нацистская Германия потерпела поражение, ретировался в Америку. Такого мерзавца ещё надо поискать.
— Именно он предложил Хьюго взять меня в качестве палача.
— Но ты сказала, что Кастора тоже казнят вместе с другими предателями.
— Сказала, — согласилась Скарлет. — Хьюго не нравится, что он играет на две стороны, пусть и якобы в его пользу. Он считает, что от всех старых крыс нужно избавиться, иначе недолго продлится идиллия его победы. Но это же Кастор. Он снова сбежит.
— И что ты предлагаешь?
— Я позволю тебе диаблеризировать меня. И пусть всевышний позаботится о том, чтобы тебя не порвало от того количества душ, что во мне заключены. Если эта девочка выживет… Ну-с, как там говорилось в пророчестве? «Она обрушит мир, сорвав с плеч головы невольных»?
— Почему ты не сделаешь это сама? У тебя есть для этого всë.
— Я не избранная. Не меня выбрали для этой роли. Я всего лишь средство достижения цели. Эксперимент. Быть может, то, что делал Кастор, тоже часть пророчества?
— Мне кажется, мы узнаем это очень скоро.
— Мне тоже. Приступим.
Скарлет встала и приблизилась к пленнице. Она легко разорвала цепь, и та со звоном упала на пол. Девушка рухнула на колени, но не смогла подняться — не было сил. Скарлет расстегнула блузку и подставила оголëнную шею сородичу. Та сразу набросилась на неë и стала жадно пить желанную кровь. Всего за несколько глотков она осушила женщину, и затем на неë обрушилась нестерпимая боль.
Сомн голосов, принадлежащий сотням душ, оглушал, своим воем они чуть ли рвали барабанные перепонки. Казалось, их крики наполнили зал, и всë вокруг резко накрыла тьма, но это происходило лишь в голове девушки. Она хотела бы оторваться, прекратить этот кошмар, но не могла. Поток душ наполнял еë изнутри, норовя разорвать тело, будто все они были не эфемерными призраками, а волнами магмы, заполнявшей рот, пищевод, желудок, каждую клеточку своим отчаянием и яростью. Вихрь теней окружил двух сородичей, он свистел и рвал, кричал и метался, раздирая ткань и кожу. Грëза держалась из последних сил. Арахна оставила еë, она была одна в безумном торнадо и не знала, что ей делать.
«Мне страшно…», — пронеслось в еë голове. Она распахнула глаза, алые от залившей их крови, и зарычала. Боялась не она, а все эти неприкаянные души, что стекались из одного сосуда в другой. Кипящий поток сменился ледяной коркой. Грëза поглотила последние души и отбросила опустошëнное тело, оно тут же исчезло, унесëнное волной холодного воздуха.
… мне страшно больно почему я когда это закончится где я что это почему как больно остановись так темно страшно какая боль почему я что это зачем они сделали это я хочу вернуться больно пусть это прекратится страшно как страшно я отомщу так темно холодно мне холодно я ничего не чувствую страшно я отомщу прекратите мне страшно я отомщу хватит кричать больно я отомщу остановитесь я отомщу почему это происходит со мной холодно я отомщу
— Молча-а-а-а-ать! — закричала Грëза и, запрокинув голову, ударила лбом о пол. В глазах стало совершенно темно, лишь искры сверкали где-то на краю зрения.
«Мне страшно».
— Я сказала… Заткнуться. Вы… Слабые никчëмные тени. Вы ничто!
Грëза поднялась и осмотрелась. Конечно, Скарлет нигде не было, она нашла окончательную смерть и исчезла.
— Это не души… Это… Пустышки. Мне ничего не стоит заткнуть всех вас. Сидите. Тихо. Арахна?!
«Я всë ещë здесь, девочка».
— Что за херня?!
«Полагаю, эксперименты Кастора сказались на качестве этих душ не лучшим образом. Только потому Скарлет и контролировала их, и потому контролируешь ты. Но это не плохо. Мы найдëм им применение. А теперь ступай, у нас осталось неоконченное дело».
***
— Хьюго конец, — заключил Оро. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и покачивал носком лакированного ботинка. — Нам следует действовать немедленно, потому как скоро сюда прибудет очередной юстициар, и голова Хьюго в твоих, Мидас, руках будет лучшим даром для него.
— Солидарен. У нас достаточно сил, чтобы дать Хьюго и его малочисленным сторонникам бой, — сказал Козырь.
Эдгар и Кондор находились здесь же, сидели в противоположных углах кабинета, стараясь не встречаться взглядами друг с другом. Маверик тоже присутствовал, он не стал пренебрегать встречей с камарильскими примогенами и гарпиями, раз уж конец был близок. Оро всячески высказывал своё возмущение этим фактом, но понимал, что любые союзники нужны им в сей непростой час, даже анархи, а после от них можно избавиться.
— Я ничего не сделаю до тех пор, пока не найду Грëзу, — ответил Мидас.
Он метался по кабинету, словно затравленный зверь в клетке, тяжело отчеканивая каждый шаг каблуком и взирая на остальных сородичей с укором и злобой. Но он был зол не на них, а не себя: за то, что допустил всё это, за то, что не смог защитить Грёзу, за то, что не смог уследить за ней, за то, что не побежал следом, когда она умчалась прочь.
— Никто не знает, где девчонка. Забудь ты про неё, она исполнила своë предназначение, — отмахнулся Оро.