Как-то давно, когда Вите исполнилось тринадцать, он спросил её, достойным ли он будет суженым для неё, а она, засмеявшись, сказала…
— Ты же мне как брат родной, — как заклинание в миллионный раз повторил Виктор Ильич её слова, выплывая из воспоминаний.
Завтра он летит в Москву, завтра он её увидит.
Виктор Ильич достал из шкафа бежевое кепи, спрятал под ним седину и пошёл наверх. Пора открывать музей.
Сдав вахту охране, смотритель вышел из музея с намерением выяснить, из какой породы дерева сделан стол Юрия Клинова.
Невероятно, но столяры с твёрдой уверенностью, как один, заверили, что щепка по структуре волокон — бузиновая! И столяры, узнав, что щепка отколота от стола, смотрели на Виктора Ильича, как на чудилу.
— Бузина годна разве что для мундштуков к курительным трубкам, — сказал бригадир столяров. — У неё слишком мягкая сердцевина.
Как же тогда возможно из бузины сотворить стол?
Когда смотритель снова остался один в музее, он прямиком направился в квартирку, где включил компьютер и влез в Интернет. Задал в «Яндексе» слово «бузина», кликнул «поиск». Компьютер вывел на монитор ряд ссылок. Виктор Ильич выбрал из него «Словарь языческой мифологии».
— Бузина — демонический локус, воплощение и вместилище демона мрака Дива, одного из воплощений бога Сварога, — прочитал смотритель. — В западно-украинском ареале верили, что бузину «насадил чёрт» и якобы на ней повесили Иуду. Бузину считали проклятым деревом. От бузины болит голова. А ветки бузины использовались в качестве универсального оберега…
— Всё это бред какой-то, — констатировал Виктор Ильич, но отмахнуться от размышлений не смог: «Можно подумать, что в столе живёт демон и я, идиот, его пробудил».
Виктор Ильич выключил компьютер и поднялся в кабинет-студию.
Глава 12
Кто как трактует ту историю, а истину не ведает никто. Из века в век Историю умельцы переписывают на лад царствующих особ так, что небылицы былью становились, а быль коверкалась до неузнаваемости. Так было прежде, так будет впредь.
Об Иоанне Четвёртом Рюриковиче рассказано немало, ведь чем загадочнее личность, тем более окутана она легендами и тайнами. И грозным, говорят, он слыл лишь потому, что был в душе труслив и мелочен. А кто-то говорит, что с детства с чернокнижниками знался и тронулся умом, когда прознал о смысле Мирозданья. Кому тут верить? Может, каждый в чём-то прав? Может — не прав? Но что уж лезть в такие дебри, когда историки расходятся даже в том, во что желал сыграть пред смертью царь!
Астрологи-волхвы предсказали точный день смерти царя. Царь верил им, но и боялся верить. Однако к смерти подготовиться решил. И перепрятал с помощью знатоков подземелий свою колдовскую библиотеку и кое-что ещё, о чём не догадывались даже самые прозорливые. То был небольшой сундук, выдолбленный из осины, сплошь обитый воронёным железом и опечатанный сургучом вместо замка. Но никто не набрался храбрости сорвать печать и приоткрыть тайну сундука. У тех, кому выпало нести сундук, рвались сухожилия, но страх перед гневом грозного царя заставлял нести непосильную, но и не тяжёлую ношу до конца. Всё было неспроста, и знатоки подземелий чуяли витавшее в воздухе чародейство и знали наперёд, что сундук закреплён царским проклятьем. Но даже если бы нашёлся смельчак, готовый сорвать сургуч, ему бы не позволил это сделать посланный с «пещерниками» бородатый карлик (один из тех волхвов, что жили и кормились в Кремле, предсказывая чудеса, знамения и болезни государя), молчун и свистун, прозванный Чудином белоглазым.
Одна молва гласила, что больной Иоанн Грозный, лежа на кровати, хотел сыграть в шахматы с любимцем своим боярином Богданом Вельским, привстал и «вдруг упал и закрыл глаза навеки», а во дворце воцарилась глубокая тишина… Другая молва гласила, что Грозный сидел в кресле и слушал дьяка, зачитывающего цидулу, потом гневно закричал и, зашатавшись, упал на руки Бориса Годунова. Пока ждали игумена, царь пожелал сыграть в шашки с Годуновым… В третьей — Иоанн Грозный попарившись в бане, сел играть в шахматы и упал замертво… В молве же четвертой: поднялась в Кремле большая суета и скопище народу, когда Иоанн Васильевич почти уж почил в Бозе. И царь призвал к себе царевича, давая наставления, кого бояться тому нужно. А стоило Фёдору Иоанновичу выйти из опочивальни, как подсел подле царя пропавший до момента коротышка Чудин-свистун, и царь нашептывал ему чего-то долго. Потом Чудин исчез, как появился. Но тот, кто видел и запомнил Чудина, сидевшего у головы умирающего царя, божился, что встречал того позднее в разных местах Первопрестольной, словно Чудин белоглазый следил за всеми, с кем сталкивался в Кремле…