Это необходимо читать как «Антонин Долохов сделал Ваше контрацептивное зелье бесполезным». Там нужно было бы прочитать «Антонин Долохов скорее всего хочет насиловать Вас до тех пор, пока Вы не забеременеете».
Она чувствовала свое медленное дыхание и стук сердца, будто они было не ее собственные. Будто она была просто телом в комнате, находящимся рядом с ней, создающее шум, чтобы она слышала, стуком сердца, покалываниями кожи, телом, которое Антонин Долохов наполнил изнутри.
Она хотела разорвать министерское письмо и развеять его по ветру снаружи. Вместо этого она взяла его в руку и положила в книгу про посттравматический синдром (будто пытаясь скрыть его непристойность), посмотрев на пораженного Гарри.
– Ты можешь сопроводить меня в маггловский Лондон сегодня после обеда?
– Да, – тут же сказал Гарри, – Все, что захочешь.
Позже в тот же день, Гермиона осознала, что Гарри, очевидно, никогда не был у маггловского доктора, что на короткое время отвлекло ее от мыслей об изнасиловании в сторону того факта, что Дурсли были никакими опекунами.
Когда они сидели у доктора и проходили предварительный опрос о сексуальном здоровье, уши Гарри покраснели, когда врач предположила, что они двое были близки.
– Вы предохраняетесь? – она посмотрела на Гермиону и Гарри поверх очков.
Гермиона резко замотала головой, в то время как Гарри дернулся. Терапевт вскинула бровь и направила Гермиону сделать тест на беременность в уборную. Когда она вернулась, Гарри вертел в руках брошюру о безопасном сексе.
– Вы не беременны, – с улыбкой произнесла терапевт, снимая перчатки и утилизируя тест. – Но заботьтесь о защите, хорошо? Вам всего лишь…, – она проверила записи, – восемнадцать, слишком рано для детей. Вам нужны презервативы?
Гермиона сохраняла спокойный вид, но не могла остановить свою челюсть, когда та клацнула, и, когда у нее на руках был рецепт, она сопротивлялась желанию хлопнуть за собой дверью. Когда она вышла из терапевтического отделения, Гарри шел позади, сохраняя, она это чувствовала, острожное молчание.
Когда они пришли к фармацевту, Гермиона взяла так много тестов на беременность, сколько могла унести в обеих руках, бросая их на стойку с остальными рецептурными препаратами.
Маггловские контрацептивы. Маггловские утренние таблетки. Маггловские тесты на беременность.
Все, что чистокровный насильник не понимает или не знает как нейтрализовать.
Антонин Долохов может гореть в аду.
Комментарий к Глава 4
Вот и четвертая глава, друзья.
К сожалению, сейчас практически нет свободного времени, поэтому выход пятой главы затягивается. Переводчик готовится к важному экзамену. Потерпите :-) Как сдам экзамен, я снова буду вся ваша))
========== Глава 5 ==========
Комментарий к Глава 5
Друзья, простите за такую задержку - конец и начало года самые сложные по загрузке на учебе и работе. Далее главы будут выходить по расписанию - 1 раз в неделю.
Она мягко царапнула ногтями рифленый брезент. Умереть до того, как снова увидеть палатку изнутри, было бы слишком рано.
Ей было интересно, что случилось с палаткой, брошенной в Лесу Дин. Завалило ли ее листьями? Унесло ли ее порывом ветра? Или однажды на какого-нибудь ничего не подозревающего маггла, попытавшегося продать ее через рекламу в газете, наложил забвение министерский мракоборец? Она наклонилась, чтобы поднять опрокинутую лампу и вспомнила как Гарри…
Снаружи захрустели листья.
– Так вот как ты прячешься от меня, малышка? – сказал снаружи долоховский голос с акцентом.
О, нет.
Она замерла на месте. Во рту пересохло, и она едва посмела бы даже повернуть голову. Он находился достаточно близко, чтобы она слышала, как он шагает по листьям по ту сторону брезента рядом с ней.
Внезапно ткань зарябила и разошлась пополам с той стороны палатки, образуя грубый порез, через который она не могла ничего рассмотреть. Рвано дыша, она метнулась назад, прочь от голоса Долохова, и обнаружила, что находится….
В незнакомом лесу. Редколесье тянулось так далеко, как мог видеть глаз, лишь крупные деревья с черной корой чередовались с редкими валунами. Слишком реденько, чтобы спрятаться.
Она посмотрела под ноги и увидела лианы, закручивающиеся вокруг ее ног. Инстинктивно она побежала и услышала, что он бежит за ней.
Нет, нет, нет!
Она знала, как это закончится.
Она знала об этом каждую ночь и все равно убегала прочь, а он догонял ее.
В этот раз он поймал ее за волосы.
– Я ненавижу тебя, – закричала она, когда он подхватил ее под мышки.
– Высокая похвала.
– Убирайся из моей головы!
Он притащил ее к сплющенному каменному столу, где были выгравированы нечитаемые руны. Невидимые веревки связали ее руки, пока она пиналась. Деревья без листьев тянулись высоко в небо, черные ветки на фоне белых облаков, как треснувший мрамор. На их рифленой коре были вырезаны руны, везде, куда мог дотянуться взгляд.
Она закрыла глаза.
– Моя ведьма, – произнес он, скользя по ее одежде руками. Он всегда во снах раздевал ее руками – одежда, казалось, рвалась как бумажный шифон.
– Говорят, ты проявила интерес к моему родному языку.
Она сконцентрировалась на дыхании – спокойно, вдох и выдох. В ритме, который она могла бы контролировать. На котором она могла бы сфокусировать мысли. Вдох и выход.
Ее ноги были прикованы по разные стороны, веревки обернулись вокруг коленей.
Вдох. Выдох.
Но воздух, проникающий в ее легкие, был слишком холодным, жаля заднюю стенку ее горла. Рука скользнула вниз по ее ключице, отчего ее дыхание участилось (это происходит когда он…. как он начинает…перед тем как он….), и ненавистный голос заговорил в ее ушах на языке обрубленных согласных и незнакомых переливов, когда он развел ее бедра, приставил к ней горячую головку члена и ворвался внутрь.
Она пыталась подавить беззвучный плач, но не смогла.
Он говорил и толкался, говорил и толкался – поначалу неглубоко, потом он запустил руку в ее волосы и толкнулся так глубоко, что ее спина выгнулась дугой над камнем. Она проглотила хныканья и держалась так долго, как только могла, пока хватка на ее волосах не усилилась и, казалось, будто ее волосы выдирают с корнем.
Она закричала.
Это было ужасно.
Его речь стала жесткой и сбивчивой, а его толчки – дольше и глубже, приводящие к мучительной боли, когда он потянул ее за волосы. Он входил и выходил, лежа на ней сверху, их ребра вздымались, она чувствовала сильное жжение между ног, пока он совершал прерывистые глубокие толчки…
Она резко проснулась.
Ее взгляд упал на потолок коттеджа, и она ударила кулаком по одеялу.
Воздух был леденящим.
Она спрыгнула с кровати и захлопнула окно. Живоглот был на улице весь вечер, и она не хотела прогонять его. Сейчас он спал на краю ее кровати, тихо посапывая, очевидно ничего не замечая.
«Возможно из-за того, что это уже превратилось в рутину», – горько подумала она.
Она скользнула рукой под нижнее белье и почувствовала отвратительную скользкость между складок. Она рванула в ванную, казалось, ее руки действовали независимо от остального тела и бессознательно. Она сбросила пижаму (одна из пуговиц все еще расстегнута), скинула трусы и посмотрела на них – влажные, но не окровавленные.
Это психологическая реакция, Гермиона. Как реакция на щекотку или принудительное кормление. Ведь так?
Она включила горячую воду в душе и стояла под ним, пока ее кожа не покрылась красными пятнами.
Время шло.
Горячая вода продолжала литься…
Когда вода закончилась, она стала вытираться полотенцем насухо. Она коснулась руками ног и сглотнула, поколебавшись, прежде чем вытереться и там. Она начинала ненавидеть вытираться там внизу. Ей казалось, будто она постоянно проверяла себя, ненавидя свои ощущения, сомневаясь в своем теле. И она бы никогда не заметила, насколько острым был ее позвоночник в районе спины, но проведя полотенцем поперек него….