Движение палочки — и ее мышцы свело спазмом, она упала на пол, как марионетка, чьи нитки обрезали. Платье было достаточно длинным, чтобы оставлять ее прикрытой, пока она корчилась на полу.
Где я? Что со мной произошло? Как долго я здесь?
Вопросы крутились в ее голове.
Не будь эгоисткой.
— Где целительница? — спросила Гермиона, — Что ты с ней сделал?
— У тебя не идет кровь, как должна у ведьм, — тихо сказал он, игнорируя ее вопрос.
Поначалу Гермиона посчитала это очередной убогой попыткой указать на статус ее крови, как магглорожденной.
— Ты, конечно, молода… Но не настолько молода, чтобы у тебя не шла кровь. Так в чем дело?
О, Господи.
Гермиона почувствовала, как ее лицо горит румянцем от унижения, она закрыла глаза. Антонин Долохов спрашивает о ее месячном цикле.
— Я не скот для разведения.
Он не легилимент, как были профессор Снейп или Сам-Знаешь-Кто, иначе он бы не задавал этот вопрос. Но она понятия не имела, сколько времени Долохов держал ее тут, а маггловская контрацептивная инъекция работала только в течение 12 недель.
Ее дни сочтены.
— Если ты не ответишь мне, ведьма, я с удовольствием выбью из тебя ответы как из женщины, — он стоял над ней, казалось, о чем-то размышляя, — Ты появилась у меня слишком молодой, чтобы знать все темные стороны удовольствия. Но я с удовольствием займусь изучением того, что заставляет тебя рыдать. Хочешь, изучим это вместе?
Она стиснула зубы. Должно быть, она не сказала ему про маггловские контрацептивы, когда он пытал ее ранее, иначе бы он не спрашивал снова. Так что она может попытаться оставить это в тайне.
Но, с другой стороны, бывший Пожиратель смерти не побоится отправить ее в Отделение №49 (прим. переводчика: англ. Janus Thickey ward — отделение в Св.Мунго) для безумцев и слабоумных до конца ее дней.
Она вздрогнула.
— Это стресс, — солгала Гермиона, еще лицо было устремлено в пол. Ее рука начала неметь, будучи придавленной весом ее тела, — Это не работает нормально, когда у меня стресс.
— Хмм, — он не выглядел убежденным, — Круцио.
Она закричала. Это было больно. Больно. Раскаленная, пронизывающая боль прошлась по ее коже, обжигая нервы. Время перестало существовать, она потерялась в резкой, сжигающей боли, она забилась в агонии. В ушах звенело, а тело тряслось, пока она жадно хватала ртом воздух.
— Ты уже говорила эту ложь ранее.
Он молчал какое-то время, и Гермиона осознала, что он дает ей время продумать ответ.
— Кру….
— Я слишком худая, — выпалила она между вдохами, — Я… слишком худая. Моя мать….была такой же, — Ее мозг цеплялся за обоснование этой лжи, пока голос дрожал, — Я…. Единственный ребенок в семье. Она не могла набрать вес.
Казалось, это остановило его на мгновение. Он применил заклятье, которое придавило ее к полу.
— Вот как. Ты больше не будешь отказывать от еды.
Она отказывалась от еды.
Это кусок информации казался важным. Она заметила, что она была более худой, но думала, что это из-за голодания, чтобы заставить его убеждаться, что у нее всегда есть еда, а не из-за того, что она отказывалась от еды.
Овуляция прекращается, если вес человеческого тела слишком мал. Был ли это ее план, перед тем как она потеряла память? Возможно. Добиться снижения веса к тому времени, как маггловские контрацептивы перестанут действовать, выиграть себе немного времени.
Но не отдала ли она что-то, что так отчаянно защищала?
Все еще ощущая на себе последствия Круциатуса, пока она еще была дизориентирована, она почувствовала, что ее левитируют в ванную.
— Раздевайся, — сказал он, бросив ее на пол.
Двумя взмахами волшебной палочки, он включил воду и наполнил стоящую на фигурных ножках ванну.
Она стояла и смотрела на него, одетого в дуэльную мантию, пропитанную кровью, в ожидании глядевшего на нее, потом осмотрела комнату. В ней были туалетный столик и другие излишества, будто она была госпожой.
Она что-то упустила.
Что-то было совершенно неправильным.
Почему она оказалась в таких комфортабельных условиях? Почему она в такой плохой физической форме несмотря ни на что?
И где его ярость и злость? Если она ранила его лицо, перед тем как он изменил ее память, он должен быть в ярости и жаждать мести. Его холодное спокойствие заставило ее сжаться. Она упускала значимые детали, и от этого у нее все внутри холодело.
Тик-так.
Он размеренными шагами обошел ванную по направлению к ней, как танцор, ожидавший ответного действия от нее.
— Ты грязная. В таком состоянии ведьма не должна вынашивать детей.
Он все держал под контролем.
Если контроль останется в его руках, он поместить ребенка в тебя.
Сумасшедшая паника охватила ее. Она схватила подсвечник с туалетного столика и отскочила в сторону, оставляя между ними только ванну, но он был слишком быстр. Она набросилась на него, но он, казалось, был лишь позабавлен этим, его сильные руки затащили ее в ванную, пока она яростно кричала, и еще один взмах волшебной палочки парализовал ее снова, когда она уже наполовину выбралась из ванны, отчего она резко упала назад.
Она закрыла глаза и сфокусировалась на дыхании. Он обхватил кончик ее косы пальцами.
Вдох. Выдох.
— Ты мстительная и коварная. Это хорошие качества для передачи детям.
Медленно ее коса распускалась, сегмент за сегментом, пока ее кудри не разметались по его рукам.
— Не, — она прошипела, — Не трогай мои волосы.
— Тебе так важно, чтобы она была заплетена? — веселье в его голосе заставило что-то внутри нее вспыхнуть от гнева. Он разбросал ее волосы по плечам. — Я собирался поместить в тебя ребенка и отпустить. И как ты сама сказала, ты не скот для разведения.
Она вздрогнула, когда вода и мыло проскользнули сквозь ее волосы, без сомнения при помощи его магии. Ей казалось, будто она тонет.
— Гиппогрифов довольно сложно разводить. Если они принадлежат хозяину, их нужно сломать, перед тем как они будут готовы вынашивать. Пальцы вспенивали мыло на ее голове, сильно оттягивая корни болезненными движениями. Ее волосы были грязными. Она кусала внутреннюю сторону щеки, чтобы отвлечь себя.
— Они никогда не покоряются, но их молчаливого согласия достаточно. Их нужно хорошо кормить и хорошо содержать. Часто спаривать. Это трудоемкая деятельность.
Подсвечник прыгнул обратно на свое место. Ее беспалочковая магия бесполезна.
— Теперь понятно, что тебе требуется большее внимание.
Она скептически посмотрела на подсвечник.
Казалось, ему было совершенно наплевать на ее буйство. Нет. Он получал настоящее удовольствие от ее сопротивления. Он относился к ней, как у животному, тренируемого до беспомощного принятия. Спокойный хозяин выбивает дух своей твердой рукой.
Она почувствовала, как паника подступает к горлу, когда он пустил воду сквозь ее волосы, чтобы смыть, и чистящее заклинание прошлось по ее телу. Другое движение его палочки убрало воду. Она чувствовала себя шишугой (прим. переводчика: существо из вселенной ГП, похожее на терьера), за которой ухаживали, и это было унизительно. Когда он поднял ее и подошел с ней к кровати, которая находилась в центре комнаты, окно ослепило ее, а она не могла даже отвернуться.
— Это совершенно бессмысленно, кончать в тебя, если ты не забеременеешь. И сегодняшний Круциатус не поможет зачатию, — он прижался губами к ее уху, — Но ты вдохновляешь меня на классические удовольствия.
Наколдованные веревки обернулись вокруг ее запястий, прижимая их к изголовью, и раздвинули ее колени.
— Все еще маленькая девочка, — он хмыкнул и провел рукой по ее животу, — Но твои бедра раздвигаются идеально.
Она попыталась подавить вздох, когда его рука аккуратно опустилась на ее клитор.С бесстрастной точностью его палец выводил круги на вершине ее складок. Гермиона не могла остановить растекающееся по центру тепло.
— Ты не можешь игнорировать то, к чему твое тело готово.
Два пальца проникли внутрь, мягко обогнув ее девственную плеву, и, пройдя сквозь нее, послали волны удовольствия, заставляющие ее живот вздрагивать, сжимаясь все сильнее и сильнее, пока скорость не стала стабильной и планомерной. Она отчаянно пыталась отстраниться от ощущений и сконцентрироваться на ситуации. Очень важно было понять, что он скрывает, что случилось и как долго она здесь.