Он провел пальцем ниже по выпуклой коже до изгиба ее бедра, где заканчивался шрам. Он хорошо ее пометил. Ее выступающее бедро напомнило ему, что они не все время жили в мире; она скрывалась от Пожирателей Смерти много голодных месяцев. Была бы она ланью на его фамильных землях, он бы отпустил ее, отложив охоту на другой день.
Но она была чем-то более неистовым.
– А…., – она смотрела на потолок в отчаянной решительности, – А…кцио… па….
По деревянному полу под кроватью ее палочка подкатилась к его ботинку. Бесполезное дерево на бесполезном дереве.
Гневное выражение ее лица стало сменяться ужасом.
Он провел кончиками пальцев по ее коже, покрывшейся мурашками от холодного воздуха. Его рука прошлась вверх по судорожно сжимавшемуся животу, большой палец коснулся напряженного розового соска.
Поначалу Антонин подумал, может, будет лучше сжать ее горло руками и позволить ей оказать сопротивление. Ее румяное личико станет цвета яичной скорлупы, когда все будет кончено. «Используй магию только для достойных действий», – однажды сказал ему отец. Но это был не тот случай.
Его магия коснулась ее тела, в то время как её посмела прикоснуться к его разуму.
– Знаешь, – начал он, покручивая ее сосок между пальцев, – в моей родной стране использовать чары памяти весьма опасно. Тот, кто таким образом изменит память другого, особенно если это сделает грязнокровка, будет вызван на смертельную дуэль.
– Экс….пелл….и…., – она свела брови в ярой решительности. Необъяснимая жажда закрутилась глубоко в нем – это сопротивление было обворожительно. Он освободил ее от остатков одежды. Ее вид вызвал голодные спазмы в его теле.
– Стоит ли нам устроить дуэль до твоей смерти, малышка?
Подхватывая ее тело с кровати, он решил взять с собой простынь – она станет ее саваном, когда он уйдет. Неправильно оставлять женщину неприкрытой. Он не посчитал нужным накрывать ее тело своей мантией – это было его традицией только при убийстве ведьм. Она будет найдена завернутой в свои собственные простыни.
Ее горячие судорожные вздохи опаляли его шею.
– Э…..нер….вейт…..
Он прошел в гостиную, отметив, насколько легким было ее тело. Пожалуй, оно было даже слишком легким, на его вкус, но для нее он готов был сделать исключение. Кто еще посмел бы выжить после дуэли с ним? Кто еще посмел бы использовать на нем чары памяти?
Он положил ее голое тело на пол и окинул его голодным взглядом. Бежевый оттенок ее ногтей, дикие кудри на ее голове. Она из ее рук опять была около ее головы, все еще хватающая пустоту. Мурашки и торчащие соски, напряженные от холодного воздуха, заполнившего комнату. Воинственный взгляд сверкающих глаз, метавшихся туда и сюда. Она будет привлекательным телом, если ее найдут не слишком поздно.
Антонин завел руку ей за плечо и зарылся в ее волосы, оттянув их, чтобы открыть шею и повернуть лицо.
О, да.
– Аа, – протестующе застонала она. Он снял штаны и почувствовал холодный воздух. Мантию он все же снимать не стал – это был бизнес, а не только удовольствие. Он унизит ее дважды – как женщину и как ведьму. В конце концов, не важно, насколько красива ее кожа в слабом ночном свете, это никак не повлияет на него.
Он подумал, что мог бы отменить заклятие, чтобы ее последним в жизни событием был ночной кошмар, пробудивший ослепляющий ужас. Затем он все же решил, что в данном случае сначала должно быть удовольствие.
Опустившись на колени между ее разведенных ног, он провел пальцами вниз по ее телу, ощущая исходящий от него жар. Ее глаза блеснули, и взгляд заметался по комнате. Он предположил, что она может недостаточно четко видеть из-за частого моргания. Он вытянул руку вперед и повернул ее лицо, заставив смотреть на него, прожигая ее в ответ своим глубоким взглядом. Всегда ли ее глаза были такими черными и изучающими, полными ненависти и волнения – и напуганными? Он надеялся, что нет. Их стычки были личными и взаимными. Насилие в ответ на насилие.
Он посмотрел на их тела, его подрагивающий член напротив ее нежных складок. Он обхватил руками ее бедра и придвинул ее ближе. Все же она женщина, и он этим воспользуется.
Он толкнулся к ее теплу. Продвинувшись глубже, он почувствовал, как лопнула тонкая преграда. Она безрезультатно попыталась поднять руку, чтобы оттолкнуть его бедро, и страдальчески застонала. Вскинув брови, он посмотрел туда, где их тела соприкасались, и увидел струйку алой крови на своей ноге.
– Оо, прелестная девочка, – Антонин окинул взглядом ее напряженное тело, распластанное под ним, – Я ранил тебя во второй раз?
Горячая, влажная кровь сделала все попытки ее сопротивления бессмысленными, что послало волну страстного удовлетворения по его телу. Жидкая киноварь* была размазана там, где они соединялись телами. Он любовался тем, как раз за разом проникал в нее, разрывая ее с настойчивой ритмичностью.
Он подался вперед, расположив руки по обе стороны от ее головы, жестко прижимая ее к полу.
– Твоя кровь омерзительна, маленькая ведьма, – прошептал он ей на ухо.
Эти скользкие ощущения напоминали ему традиционную брачную ночь с ведьмой. Только не с избалованными чистокровками из современных хилеющих знатных домов.
Влажные звуки хлопали у него в ушах, прерываемые его долгими, настойчивыми толчками вглубь, где концентрировалось ее отчаянное сопротивление. Он гулял руками по ее телу, ощущая трепетание ее ребер от каждого нового вздоха.
Глаза девчонки неистово сверкнули в темноте. На мгновение ее рука метнулась вверх. Вспышка магии достигла его плеча. Это заставило его усмехнуться. Это была сильная магия – настоящая магия.
– Ярость очень тебе идет, – темное удовлетворение разлилось глубоко в нем, – Ты могла бы быть полукровкой, – он прижался к ней, вызывая тихие стороны, сорвавшиеся с ее дрожащих губ, – Может так и есть? Твоя мать была шлюхой?
Он обхватил ее рукой, прижимая ее грудь к своему телу, и вдохнул запах испарины, исходящий от изгиба ее шеи. Он считал ниже своего достоинства целовать ее. Теперь же, когда ее магия яростной волной ударила его, а рот приоткрыт в стойком вызове – противостоять этому было невозможно. Он глотал ее слабые всхлипывания. Короткие горячие вздохи заставили его мышцы болезненно сжаться, когда он двигался внутри нее.
Нет силы в том, чтобы охотиться за слабыми, но сейчас это было настоящее уничтожение истинной ведьмы.
Позор, к которому она не была готова.
В нем вспыхнул огонь желания. Он отстранился, чтобы полюбоваться охватившим ее ужасом, который концентрировался вокруг его удовольствия. Рукой он обхватил ее согнутую ногу и придвинул ближе, толкнувшись в нее до упора. Он проникал так глубоко, как мог, стараясь найти ее предел, ее боль, сам дрожа от восторга.
– Стой, – призвала она, мечась взглядом по потолку, будто видела полтергейста.
«Возможно, тем полтергейстом в этом ночном кошмаре был я, - подумал он. - Я могу подарить ей таких еще много».
Он знал, как унизить ее окончательно. Опустившись ниже, он нашел на ее розовых складках нежный бугорок из нервов, который может заставить ведьму кричать. Медленно он стал поглаживать его подушечками пальцев.
– А…. Акцио…. па….., – прошептала она, останавливаясь на полуслове. Ее рука дернулась и опустилась на лицо. Возможно в защитном жесте, а возможно от стыда.
– Нет, – всхлипнула она.
О, да. Вот оно.
Ее неудавшиеся попытки произнести заклинание растворились в хныканьях от каждого его движения. Она попыталась отвернуться, ее щеки и шея вспыхнули румянцем, ноги напрягались и стали подрагивать. Он чувствовал ее спазмы, становящиеся все более интенсивными. В ее стыде он увидел ненависть, напряжение и жар, отчего его естество ликовало.
Он ускорил круговые движения.
– Нет, – она отвернулась от него. Его рука повернула ее лицо обратно. Он хотел заполнить ее всю, нависая над ней, дыша ей в шею. Яростные покалывания магии, которые он почувствовал при контакте с ее кожей, то, что она была такой свирепой и сильной, то, что ее лицо было сухим, ни одна слезинка не скатилась по нему – все это заставляло его кровь бежать быстрее.