— Так где ты, Вова, долларов накопал?
— Летом в Белоруссию ездил в командировку. В Гомельскую область. Ельский район. Мы там раскапывали партизанскую базу времен войны. Там и накопал.
— Откуда же на партизанской базе доллары взялись?
— Трудно сказать. Похоже что из Польши. Я эти баксы нашел в истлевшей сумке рядом с останками какого — то поляка. Сумка сгнила, а баксы, не как новые конечно, но сохранились отлично.
— А с чего ты решил что останки человека принадлежат поляку?
— Документы при нем были: Гжегош Бженчик Пчукевич, банковский клерк, польское удостоверение личности, выдано в марте 1939 года. То есть еще до начала второй мировой войны.
— И как же польский клерк в Белоруссию попал?
— Этот вопрос требует изучения. В сумке тетрадь была. Похоже что личный дневник этого поляка. Текст слабый, но почерк хороший и разобрать можно. Большую часть записей я перевел по словарю, но все равно нужно найти хорошего переводчика с польского на русский и кое — что уточнить.
— И зачем тебе, Вова, доллары 1939 года выпуска? Они же давно не действительные. В музей сдашь за деньги?
— Вы, Сергей Клавдиевич, плохо знаете Федеральную резервную систему США — это ихний главный банк так называется. Насколько мне удалось выяснить, в Америке до сих пор находятся в свободном обращении все долларовые банкноты начиная с 1928 года выпуска по настоящее время. Так что эти доллары вполне можно обменять на более свежие или на рублики.
— Ну это я не в курсе событий. И где же этот поляк лежал? Прямо с долларами в лесу?
— В лесу. Внешне там уже давно ничего от прежней базы не осталось. О том, что партизаны целый год жили в этом месте мы узнали от местных жителей и из архивных документов. Обычно мы копаем весной, когда земля выталкивает наружу свое содержимое после схода снега. Ямки всякие, холмики роем, помня при этом, что сапер ошибается только один раз. В одном месте в яме оставшейся от разрыва артиллерийского снаряда, земля как бы провалилась и остатки бревен из под нее торчат. Ясно, что землянка была или блиндаж и засыпало его взрывом. Я ковырнул лопатой саперной бревнышко — открылся лаз. Как — бы дыра в земле. Пролез туда. Вещи нашел, сняряжение, останки поляка и еще двух человек. На плече у поляка сумка с долларами была. Держался он за нее перед гибелью цепко — еле вырвал из его окостеневших пальцев.
— И сколько там было долларов?
— Немного. Десять тысяч всего.
Серомышин ухмыльнулся, но Загуляев казалось не замечал иронии дознавателя. С серьезным видом, с волнением в голосе и горящим взглядом он продолжал свой рассказ.
— Купюры интересные: и по сто и по… два доллара были.
— По два даже? А почему были а не есть? Где сейчас эта пачечка зеленых бумажек?
— Партнер мой забрал. Сказал, экспертам покажет, чтобы уточнить настоящие деньги или рисованные. Но я их хорошо рассмотрел — явно не рисованные, а ксероксов в те времена не было. У меня только две тысячи и осталось. Могу поделиться если дело закроете.
— И что партнер? Провел экспертизу?
— Меня он провел… Вокруг пальца. Не отдает деньги, говорит бандиты забрали. Кинул, гад.
— И кто ж это такой, твой партнер? Я его знаю?
— Вообще — то… знаете. Но я вам сейчас не скажу. Нельзя пока. Сам разберусь.
— Как знаешь…
Серомышин внимательно посмотрел в Вовины глаза. В них не было ни капли иронии, только легкая грусть от утраченного состояния. Рассказанная история, скорее всего, была явной выдумкой в которую сам Вова поверил как в настоящую. Однако какой — то интуитивный внутренний голос, идущий из подсознания, говорил дознавателю, что хотя Загуляев, безусловно, является великим сказочником, но, часть изложенных событий могла иметь под собой правдивую почву.
— И зачем, ты Вова мне все это рассказал?
— Если честно, то мне нужна помощь и новый партнер чтобы найти оставшиеся деньги.
— Меня что — ли в партнеры приглашаешь? И сколько еще осталось денег?
Загуляев тяжело вздохнул. Было видно что раскрывать все карты ему не хотелось. Но раз уж начал, решил идти до конца.
— Много. Почти пятьсот тысяч баксов. Огромная сумма для 1939 года. Да и в наше время не маленькая.
— Откуда такая сумма?
— Я же вам говорил, что сделал перевод записей Пчукевича.
— И что в этих записях?
— Сергей Клавдиевич. Доверяюсь вам полностью и рассказываю все как на духу. Надеюсь на вашу порядочность. Пообещайте, что все что я вам сегодня рассказываю не выйдет за пределы этого кабинета.