— Не могу я работать в такой обстановке. На хрен мне это надо за 4 тысячи рублей биологию на практике изучать.
— А может и криминальный, — не обращая внимания на причитания Серомышина, задумчиво копаясь в теле, продолжал осмотр Сыроежкин. — Ты вот что, Серый, иди в отдел, вызывай криминалиста, судебного медика и жди меня в кабинете, я без тебя осмотрю. Толку от тебя все равно никакого — нервный очень. И водки возьми.
Серомышина не пришлось долго упрашивать. В отделе он первым делом выбросил в мусорный бак форму — китель и брюки, помылся в вытрезвителе и, переодевшись, стал ожидать в своем кабинете Сыроежкина.
Глава пятая Судебно — медицинские кошмары
Через полтора часа в кабинет Серомышина с шумом ввалились уставшие от тяжелой работы, неприятно пахнущие Сыроежкин и судебный медик — совершенно лысый мужчина средних лет Гаврилов Сергей Иванович.
— Вот, Серый, подпиши протокол как участник осмотра и разливай водку, — с ходу заявил Сыроежкин выложив на стол бумаги.
— Так, чего труп — то криминальный? — поинтересовался Серомышин, правой рукой подписывая протокол, а левой гремя стаканами.
— Это, молодой человек, станет известно только после исследования содержимого желудка, — оживился Гаврилов. — Возможно отравление, но внешне без криминала.
После выпитых ста грамм, когда все немного разрумянились, общение пошло на тему физиологии — о причинах краснощекости подполковника Тюбикова. Обсудив эту проблему, и придя к выводу о неизлечимости такого редкого природного явления, участники застолья как — то само собой повернули разговор в русло кошмарной судебно — медицинской тематики.
— Куда ты, Серый, форму подевал, в химчистку сдал что-ли? — поинтесовался Сыроежкин, осматривая спортивный костюм Серомышина. — И пахнет от тебя духами, а не трупами как от нормального участкового.
— А ты весь провонял как нормальный опер. Наливай по 150. Выбросил я форму.
— Мнительный ты какой-то Серега. Вроде давно работаешь. Ну разве это труп? Вот на прошлой неделе труп был в десятом доме по Купчинской — закачаешься!
— Чего там было?
— Давай выпьем сначала и расскажу. Водка убивает глистов и вредные бактерии. Еще Василий Иванович Чапаев об этом рассказывал Фурманову и личному составу, погружая дождевого червя в стакан с водкой и наблюдая его гибель.
Выпили. Закусили. Сыроежкин продолжил:
— Пригласил мужик пятидесятилетний — такой же, как наш эксперт Гаврилов, женщину молодую в гости. На стол фрукты, шампанское поставил. Потом ванну пошел принять. Лежит в ванне, воду горячую пустил, да и кончился. Помер то есть. Женщина пришла. Звонила в дверь, звонила и ушла. Обиделась. Обманул вроде как мужик. Прошла неделя. Запахи пошли по подъезду. Народ возмутился. Ну и как сегодня квартиру вскрыли. Кстати, открывал дверь опять сантехник Сеня. Профессионально открыл, гад. Надо бы его колонуть на детекторе. Я ведь детектор лжи придумал…
— Дальше — то, чего было интересного, прервал Сыроежкина Гаврилов.
— Ну, дальше зашли в квартиру. Я вошел, опер Жук из вашего отдела и наш опер — убойник — бульбаш, белорус то есть, Семяненко. «Табэ» у него кликуха.
— Почему «Табэ»? — поинтересовался Гаврилов?
— Задержанных допрашивает на своем языке — кричит громко: «я табэ сказал колись, я убью табэ, лодошник…», — редко кто выдерживает. Ну зашли, значит, в квартиру. Понятые как всегда разбежались. Вонищща жуткая, хуже чем сегодня. В комнате на столе ананасы, шампанское, телевизор работает — песни поет. А труп мужика в ванной. Неделю пролежал. Весь распух, черный весь, вода горячая льется. Воду выключили. Осмотр быстренько сделали. Криминала — то нет. Пока осматривали, труповозка приехала. Мы им говорим, забирайте ребята мужика, а мы тут в квартире еще посмотрим, что к чему. Санитары с труповозки морщатся, говорят: вы нам мужика на носилки погрузите. Мы, дескать, сами не можем. Семяненко кричать: я табэ сказал грузи, лодошник, твоя обязанность. Ребята — санитары говорят: мы тогда уезжаем, не будем грузить, смена кончается. Мнительные как ты, Серомышин. А если уедут — нам же еще в квартире покопаться нужно, а мужик помешает, воняет очень. Ладно, говорю, не гундось Семяненко, давай погрузим мужика, работы на минуту. Взял «Табэ» мужика за руку. Предплечье оторвалось. Я взял мужика за ногу, тоже оторвалась нога. Рассыпается мужик. Погнил весь. Отдельно на носилки ногу, руку а потом и самого мужика кое — как частями. В ванной потом той — же самой и помылись. Вот такая наша работа. Наливай, Серый, помянем мужика.