Допрос свидетелей не привнес для публики ничего, чего ей уже не было известно из газет. Учителя маленькой Юстины описывали ее как нежного голубоглазого ребенка с золотистыми локонами. Прекрасное, беззащитное, мечтательное существо. Круглая сирота. Отец по происхождению был голландцем, а мать – шотландкой, но оба родились в Штатах. Девочку воспитывала старая тетка, которая сквозь слезы давала показания и умоляла вернуть ей ребенка, обещая заботиться о девочке и больше ни на минуту не выпускать ее из виду.
Обвинение в целом строилось исключительно на признаниях обоих сторон. Старый профессор музыки однажды встретил девочку на Вашингтон-Сквер по дороге из школы, заговорил с ней, и они немного прошлись вместе. Потом он стал часто встречать ее из школы и время от времени дарил ей маленькие подарки: шоколадки, цветные карандаши и ленты для волос. Один или даже два раза он ехал вместе с ней в омнибусе по Пятнадцатой авеню. Еще немного позже он убедил ее пойти с ним домой.
Вся эта история продолжалась три или четыре месяца. За все это время в школе ничего не заметили. Она была очень тихой и робкой. Хорошо общалась с другими детьми, но во время совместных игр старалась держаться в стороне. Довольно часто маленькая Юстина приносила в школу разные милые подарочки: цветы для учителей, сладости для одноклассников и прочие безделицы, не стоящие больше десяти центов. В последнее время Юстина часто пропускала школу. По ее словам, она болела. Ее донимала то простуда, то кровь шла из носа. И учителя настолько доверяли девочке, что даже не просили у нее записки от тетки.
Когда эти пропуски стали уже слишком частыми, классная руководительница наконец написала письмо опекунше, но так и не получила ответа. В конце концов, после нескольких записок впустую, директриса школы начала подозревать, что что-то неладно. Поэтому она лично посетила опекуншу девочки. Та особа, вдова чиновника банка, живущая за счет скромных процентов с имущества, приняла директрису весьма радушно. Дамы где-то с получаса проговорили о прекрасной Юстине, чье очарование восхищало обеих; когда директриса уже собиралась уходить, ей внезапно вспомнилась цель своего визита, и она упрекнула вдову, что та не удосужилась ответить ни на одно письмо, и любезно попросила впредь в случае очередной болезни девочки найти время написать объяснительную записку, как того требуют школьные правила.
Вот тут-то и выяснилось, что никаких писем опекунша не получила, а маленькая Юстина за последние полгода ни дня не жаловалась на плохое самочувствие.
После разоблачения девочка поначалу смутилась и испугалась, но вскоре приняла хладнокровный вид. Ни слова нельзя было выудить из нее. Куда подевались все письма? Где она брала деньги на цветы и безделушки? Где пропадала в те дни, когда прогуливала?
Молчание. Ни мольбы, ни упреки не давали результата. Директриса даже пошла на крайние меры и с одобрения совершенно опешившей тетки решила высечь девочку, но и это не помогло. Юстина стиснула зубы. Она не кричала, не плакала… и так и не проронила ни слова.
Целую неделю продолжались эти допросы, но так ничего и не разрешилось. В конце концов им пришлось оставить попытки узнать хоть что-то от самой девочки.
Однако директриса была не из тех женщин, которые так легко сдаются. Возможно, с другим ребенком было бы проще справиться, но эта хорошенькая, уравновешенная и на редкость смышленая девочка твердо отстаивала свой интерес. Итак, директриса обратилась за помощью к одному знакомому полицейскому, и с этого момента за каждым шагом девочки наблюдали тайные агенты, которых в городе было неимоверное количество. Тем не менее прошло еще не меньше двух месяцев, прежде чем что-то выяснилось, но совсем немного: один из полицейских заметил, как Юстина около минуты беседовала с каким-то пожилым господином по дороге в школу. Решено было пока ничего не предпринимать и продолжать наблюдать за Юстиной и пожилым господином, кем бы он ни был, соблюдая все меры предосторожности. Это наблюдение продолжалось еще несколько месяцев, и все это время Юстина оставалась самым милым и очаровательным ребенком во всей школе. Только теперь она будто стала еще задумчивее и тише, чем ранее, и всегда переутомлена. Результаты же столь длительного наблюдения оставались весьма слабыми: один или два раза было замечено, как пожилой господин, личность которого очень быстро установили, лишь поздоровался с девочкой мимоходом. Ничто не говорило о том, что встреча была запланирована заранее. Полиция готова была прекратить слежку за ненадобностью, как один случай наконец пролил свет на происходящее.