Ей снова прислали деньги, без которых не было бы ни пирогов, ни нормальных книг, ни нового постельного белья. Сумма всегда была разной. Но в конце каждого сообщения стояло три неизменных буквы.
Аня.
***
Веста-Славена открывает глаза. Первое, что она понимает — они стоят на месте. Первое, что она видит — Аню, кормящую детеныша Крысоголовых чем-то из бутылочки с соской. Где-то она уже раздобыла пустышку.
— Дрянь какая, — произносит Веста, — зачем ты это сюда притащила?
— Это детеныш. Сможешь убить детеныша?
Аня смотрит на Весту в упор. Та облизывает пересохшие губы и улыбается.
— Ну тебя к черту, — беззлобно отвечает Веста-Славена.
Кошмары много дел наворотили. Но детей они не трогали никогда. Потому что те были либо слишком маленькими, чтобы чего-то по-настоящему бояться, либо слишком откровенными, чтобы на них поднялась рука.
Какое-то время Веста наблюдает за крысенком, жадно сосущим какую-то белую жидкость, возможно молоко, а возможно и детскую смесь. Он маленький и уродливый, этот крысенок, глазки явно открылись только недавно, тельце еще совсем лысое, розовые круглые ушки шевелятся в такт работающей челюсти.
— Ты бы могла его просто оставить там, — говорит Веста.
Аня не отвечает. И Веста понимает, что нет, она не могла. Оставить детеныша среди кусков разодранных сородичей было не в ее духе.
Крысенок устает и выплевывает соску. Он корячится, кряхтит и смотрит на Аню по-умному, не так, как обычно смотрят маленькие дети. Веста-Славена забирает крысенка. Она держит его на коленях, щекочет брюшко и спрашивает, куда ж они теперь денут такое сокровище. Поворковав с малышом, она переводит взгляд и задает Ане этот же вопрос, только уже серьезно.
— Не знаю, что-нибудь по пути придумается. Один черт, вырастет мерзостью.
— Из кошек иногда выращивают сторожевых собак, — задумчиво говорит Веста, продолжая щекотать крысенка. Тот смеется потявкивая.
— Предлагаешь вырастить из него сторожа? — насмешливо спрашивает Аня.
— Да зачем он нам. Просто сказала, — Веста оставляет крысенка в покое, закуривает, но с коленок кроху не снимает. Тот свернулся калачиком и начал задремывать.
— Деньги за работу нам выслали?
— Да, — Аня кивает на устройство, лежащее на приборной доске. Веста смотрит на экранчик и говорит, что тут меньше, чем им обещали. Аня отвечает, что часть она уже потратила, но не говорит куда. Весте все понятно и так, и это ее коробит.
— Порули за меня, я тоже хочу поспать, — произносит Аня, потирая опухшие веки.
— Куда мы поедем?
— В какой-нибудь мотель или баню. Нам с тобой надо бы смыть с себя кровь и помои.
Веста догадалась, что помои — это Ани, а кровь — это ее. Первая не выглядела грязной, но пахло от нее ужасно. Вторая же не только пахла, но и была покрыта кровью с пят до головы.
Они поменялись местами. Крысюк, как они временно окрестили детеныша, перекочевал снова на колени Ани. Они ехали молча. Потому что первая уснула, а вторая была занята уничтожением сигарет.
***
Впервые они встретились, когда еще были Девами. Когда Аню закинули на тот пыльный чердак, Веста-Славена уже была там.
Она была молчаливой кудрявой девушкой в легком белом сарафане. Сидела в самом углу на матрасе, набитом соломой и ковыряла кору на необработанных досках
Аня подсела к ней, пытаясь узнать, где они и зачем.
— Разве не ясно? — тихо спросила Веста. — Нас продадут кому-нибудь. А где мы значения не имеет.
Аня тогда была загорелой. Сейчас ее цвет кожи скорее напоминает серый. Тогда Аня носила длинную черную косу и еще умела ласково улыбаться. В тот момент она тоже улыбнулась, погладила Весту по спине и с полной уверенностью сказала, что все обязательно решиться и наладиться. Они найдут способ сбежать и вернуться домой.
В следующий раз они встретились уже будучи Кошмарами.
— Ну как, удалось вернуться домой? — с горечью спросила Веста-Славена.
Аня прислонилась к стене. Протянула Весте пачку сигарет без тени улыбки на лице. Глаза ее похолодели, на лице были еще свежие розовые шрамы.
— Выходит, мы обе обездоленные, — заключила Веста, беря сигарету из предложенной пачки.
— Можем найти машину и сделать ее своим домом, — предложила Аня.
Они не спрашивали друг друга о том, что случилось после того, как Аню увели с чердака. Не пытались узнать боль друг друга. Все было понятно и без слов. Синхронно закуривая, они также синхронно решили, что к тому моменту больше не могут поодиночке.
Наутро они угнали фургон.
Последующие три года они считали его своим домом.
***
Человек со странным вытянутым лицом сидит в кресле с высокой спинкой. У него в ногах находиться Дева с опустевшим взглядом. Она уже почти Кошмар, во всяком случае, на первой стадии превращения.
Дева в разодранной одежде, губы у нее распухли и налились кровью. Глаза тоже опухли, а по шее ото рта тянулась засохшая дорожка розовой слюны. Человек грубо дергает ее за волосы, заставляя посмотреть на себя. Дева не вскрикивает. Человек смотрит в ее глаза пару секунд, а затем с омерзением отбрасывает от себя. Она падает, словно тряпичная кукла. Даже не моргнула при падении. Уже почти совсем Кошмар.
Человек вытаскивает откуда-то пистолет и, не колеблясь, пускает пулю в Деву. Тело дергается и обмякает навсегда.
— Господин, — в комнату входит слуга, проигнорировав тело еще одной Девы, он проходит прямо к хозяину. — Мы нашли еще один Благородный дом.
— Отлично, — человек улыбается. — Выбрось это тело, возьми людей и приведи сюда еще прекрасных Дев.
— Слушаюсь, — слуга кивает, затем берет за ногу девушку и тащит к выходу, оставляя за собой кровавую дорожку.
Человек в кресле с высокой спинкой предвкушает новую добычу. Девы были его многомиллионным бизнесом уже более десяти лет. Лучших он продавал, худших — оставлял себе в утешение.
Этим промышлял не он один. Но он был лучшим, потому что не разменивался по пустякам. Вместо того, чтобы вылавливать Дев по одиночке, он совершал набеги на Благородные дома. За один раз в его руки приплывало сразу более десяти Дев.
Человека в кресле с высокой спинкой звали Создателем, имея ввиду вовсе не что-то возвышенное, а то, что по его вине существует добрая половина Кошмаров.
***
Веста-Славена рулит по опустевшей дороге, по раскаленному от солнца асфальту. Аня сидит рядом, на коленях у нее подросший Крысюк. С тех пор, как они его подобрали, прошло несколько месяцев. Крысоголовые растут быстро, и Крысюку уже можно дать на вид года три.
Они так и не придумали, куда его деть.
Крысюк пытался выговаривать слова, не сопротивлялся купаниям и быстро привык к одежде. Он уже сам ел ложкой, позволял Весте стричь свои коготочки и всегда внимательно слушал, что говорили Кошмары. Может, и не понимал слов, но хорошо различал интонации. Когда на него сердились, он сворачивался в клубочек. Но сердились не часто, потому что было не за что.
Как-то Веста в шутку сказала, что это их приемный сын. Как-никак они с Аней вместе уже три года, а за это время обычные пары успевают обзавестись детишками. Хотя Кошмары были далеки от влюбленных парочек. Они редко целовались, да и прочие прелести возлюбленных их не интересовали. Кошмары предпочитали просто быть вместе. Вместе завтракать и ужинать, сидеть рядом в кабине, выполнять задания, спать в обнимку, если такой случай предоставляется, читать какую-то книгу вслух по очереди. Им было этого достаточно. Просто быть друг с другом.
Веста приканчивает пачку сигарет, начатую утром. Аня скармливает Крысюку бутерброд. Это была уже привычная им жизнь. Всегда в пути. Всегда чего-то ищущие, точнее делающие вид, что что-то ищут, потому что то, что им нужно, у них уже было.