Мои синяки старший санитар Кэлвин объяснял сэру Ротфилду борьбой, когда я попыталась подняться из ледяной ванны или отказывалась сидеть в роторной машине. Следы от укусов, как он утверждал, я оставляла сама себе, когда сидела взаперти по ночам.
Смирительная рубашка не была достаточной мерой пресечения само вредительства по их оценке. В течение нескольких недель меня привязывали к кольцам, вставленным в мягкий пол моей камеры. Из-за того, что я была совершенно не в состоянии двигаться, застряв под мерцающим светом моих клеток, ничего не могла сделать, чтобы защитить себя от того посетителя, которого белый кролик вызвал.
Улыбка старого доктора ничего не значила, ничего не добивалась. Каждое утро у него были одни и те же вопросы.
— Расскажи мне больше о белом кролике.
Я знала, что, если буду молчать, меня окунут в ванну, наполненную льдом, или введут что-то, из-за чего у меня пойдет пена ртом.
— Он сидел на полке с куклами. И не нравился мне.
— Вчера во вращающейся машине ты начала кричать, что он был в комнате. Она сейчас в комнате?
Конечно, он был тут. Он сидел на огромном деревянном столе доктора между нами. Точно так же, как в моей камере. Как и в каждой комнате, где меня пытали.
Мой взгляд дернулся в сторону игрушки.
— Он...
— Он тут, Алиса?
— Он... не тут.
— Тогда почему ты смотришь на стол?
У меня никогда не было таланта к уловкам, но за время моего пребывания в лечебнице Ротфилд я быстро поняла, что ложь ведет к прогрессивному выздоровлению так же, как и истина.
Если бы я научилась скрывать все, что я чувствовала, давным-давно, если бы не попросила у родителей передышку от белого кролика, могла не оказаться привязанной к столу на третий день в больнице с ногами в кандалах, в то время как главный санитар Кэлвин, одетый в халат, приложил что-то холодное на ту часть меня, о которой меня учили никогда не говорить. Он вибрировал... чтобы облегчить мою истерию. Сэр Ротфилд пояснил это, когда я запаниковала, но его объяснение было не для меня. Это было для его коллег-наблюдателей.
Я хотела умереть.
Эта штука жужжала до тех пор, пока мое тело не немело. До тех пор, пока я чуть не раскусывала кусок резины, запихнутый мне между зубами, чтобы заглушить мои мольбы. До тех пор, пока большинство врачей-наблюдателей не уходили ухаживать за другими пациентами.
После того, как я, наконец, переставала бороться, Кэлвин убирал прибор и опустился вниз, чтобы осмотреть место между моими распростертыми ногами.
— Кожа розовая, но нет признаков влаги или одышки. Ручная стимуляция может возыметь больший эффект.
Сэр Ротфилд прочистил горло и сам подошел, чтобы посмотреть поближе.
— Никакого проникновения, только наружный тазовый массаж.
Между моих ног буднично стояла свиная морда с мясистым подбородком и вздернутым носом. Тот самый человек, который подтирал меня каждое утро после того, как я заканчивала, используя свои пальцы по-другому.
Он удерживал мой взгляд, пока делал это, и я оказалась бессильна отвернуться.
Эти специальные процедуры проводились почти каждый день, как и утренние встречи.
Увидев мои колебания, голос сэра Ротфилда звучал громче.
— Кролик в комнате, Алиса?
Прошлой ночью я терпела общение с кровавой женщиной, позапрошлой — хохот близнецов в темноте, что отталкивались от стен и катились туда, где я была привязана к полу. Они были честны, творя зло; они не обманывали, как доктор и персонал приюта со своей манией величия.
Я так устала.
— На вашем столе, сэр, сидя на задних лапках. Мягкий белый кролик, сэр. Он смотрит прямо на меня.
Старик потянулся вперед и провел рукой по столу.
— Здесь нет никакого белого кролика, Алиса. И никогда не было.
Не правда. Белый кролик был прямо там. Но глаза были не стеклянными, а пуговичными. И мех был не белым, не белоснежным, а бледноватого оттенка, который больше отдавал серым. Доктор пытался спровоцировать меня на ложь своим обманом.
Быть пойманной на лжи привело бы к вещам, с которыми я не хотела встречаться, поэтому придерживалась своего последнего заявления.
— Игрушечный кролик на вашем столе, сэр.
— А если бы это был настоящий кролик? Живое существо? Что бы ты с ним сделала?
Был только один ответ на его вопрос.
— Кролики вредители, сэр. Мы их ловим и готовим из них рагу.
Сэр Ротфилд кивнул на мой ответ.
— Завтра вечером продолжим электрошоковую терапию.
— Нет.
Только не это. Хуже этого не было ничего. После первого раза, когда я не могла остановить дрожь в пальцах. Не могла говорить. Он собирался убить меня этим ослепляющим белым светом.
— Не-е-ет!
Им пришлось приложить усилия, чтобы усадить меня на носилки, привязать и подготовить к лечению. Огни мигали, когда они заряжали свою машину. Сэр Ротфилд потребовал увеличить дозировку. А потом последовал запах обожженных волосков и еще больше света, чем одна душа могла вынести.
Я закричала, несмотря на кляп. И к третьему удару сил на это больше не осталось.
Глава 8
Я лежала на спине, смотря на потолок, и ждала, пока желудок сводило от кислого тушеного кролика.
Может быть, я была сумасшедшей. Это уже не имело значения. Мне нужно было покинуть Ротфилдскую лечебницу. Это должно было закончиться.
Я знала, что она придет после того, как часы протикают. Не знала лишь, откуда у меня эти знания.
Красная Королева появилась из своего угла.
Повернув голову в сторону, будучи связанной по рукам, а лодыжками прикованной к полу, я наблюдала за окровавленными ногами, пятнавшими пол. С каждым шагом, сделанным Красной Королевой, она становилась ближе.
Я предложила ей одно слово — первое, что я когда-либо говорила ей.
— Привет.
Трескающийся звук, пыхтение и ее тяжелое дыхание стали моей панихидой. Сегодня вечером я собиралась закрыть глаза и позволить ей забрать меня. Может быть, она сдерет с меня кожу и наденет ее как шляпу. Тогда все закончится, и я буду свободна.