Тем временем Абита, отвернувшись от него, подошла к пещере. Судя по осанке, ей было здорово не по себе. Пошарив в кармане передника, она повесила над входом в пещеру какой-то пустяк. Приблизившись, Эдвард увидел, что это крестик из перьев и прутиков, связанных красной шерстяной нитью.
– Что это?
– Всего-навсего оберег. Моя мать такие же делала, чтобы недобрые духи держались подальше.
Эдвард поспешил оглядеться вокруг.
– Абита, брось эту затею. А вдруг люди увидят?
– Здесь нет никого, кроме нас.
– Нет уж. Довольно этих твоих чародейств, слышишь? С ними пора покончить, – твердо сказал он и только после понял, что прозвучало все это резче, чем следовало.
– Это же просто рябиновые прутики и пряжа, Эдвард. Как…
– Эти прутики с пряжей тебя до позорного столба, до плетей доведут!
– Эдвард, тебе прекрасно известно: обереги делают многие из саттонских женщин. На счастье, не более.
Действительно, так оно и было. Действительно, деревенские жители отнюдь не гнушались домашними снадобьями, зельями, талисманами – всем, чем сумеют разжиться. Пользовались ими, конечно, тайком, однако для всех это было делом вполне обычным.
– Вот это, – возразил Эдвард, указав на крестик из прутиков, – не просто безделка на счастье. Сейчас же пообещай мне покончить с чарами и амулетами навсегда.
– А откуда у нас, по-твоему, нынче утром лепешки на завтрак взялись? Твой брат такое ярмо взвалил нам на шею, что без моих амулетов да чар, без торговли ими, не нашлось бы в доме ни муки, ни соли.
– В-вот как? – запнувшись, пролепетал Эдвард. – Ну что ж, отныне придется перебиваться как-то иначе, а с этим нужно покончить раз и навсегда. Слишком уж дело опасное.
– Я осторожно.
– Но от Господа-то ничего не скрыть! Увидит он нас и покарает по делам нашим!
– Что на тебя вдруг нашло, Эдвард? Это из-за прошлой ночи? Брось ты, не верь, что Господь покарает тебя за невеликое удовольствие, за попытку найти хоть немножко радости в этом суровом, холодном мире!
– Исполни в кои-то веки мою просьбу. Довольно чар, Абита. Довольно. Поклянись оставить это занятие.
– Ты совсем как отец. Может, мне вообще от всех радостей в жизни отречься? Мне уже до смерти надоела эта надобность страдать без нужды. Страдания никого к Богу не приближают! – выкрикнула Абита, сдернув с карниза над входом в пещеру рябиновый крестик. – Я всего-навсего хотела уберечь тебя от всякого зла, таящегося там, под землей. Но если тебе угодно, чтоб оно выползло навстречу, делай, как знаешь, а мне все равно!
В последний раз бросив опасливый взгляд на пещеру, Абита развернулась и стремительным шагом направилась прочь.
Эдвард смотрел ей вслед, пока она не скрылась среди деревьев.
«Ну почему, что я ни говорю, все выходит неладно? – думал он. – Абита, я же только хотел сказать, что не вынесу, если с тобой вдруг случится беда. Не смогу я снова… снова остаться один».
Тяжко вздохнув, он принялся приглядываться к ближайшим деревьям, выбирать подходящие для сооружения ворот. Тут ему бросилось в глаза, как хороша в этом месте почва. Доброе выйдет поле, если участок расчистить…
Вдруг из пещеры донесся негромкий стон.
Эдвард развернулся к ней, вскинул над головой топор, замер в ожидании… Нет, никого. Ни медведей, ни дьяволов.
«Чудится всякое», – подумал он, опуская топор.
Однако странный звук он не просто слышал – почувствовал, словно чье-то прикосновение, и нисколько в этом не сомневался.
«Это все Аби, наверное, с ее разговорами. Заладила: дьяволы, дьяволы, вот тебе дьяволы и мерещатся».
В надежде увидеть Абиту он оглянулся назад, в сторону дома, но обнаружил, что остался один. Между тем солнце скрылось, спряталось за густыми тучами, а лес вдруг стал теснее, словно сами деревья придвинулись к Эдварду вплотную.
Из пещеры снова донесся голос – на сей раз, скорее, плач, а может, блеянье.
«Самсон? Ну конечно, – едва не рассмеявшись, подумал Эдвард. – Козел наш. Кто там еще может быть?»
Подступив к пещере, он заглянул внутрь, но в темноте не видно было ни зги. Негромкое блеянье слышалось откуда-то издали, из глубины. Сняв шляпу, пригнувшись, Эдвард пошел на звук, старательно ощупывая топором землю – не подвернется ли под ноги яма. Мало-помалу его глаза приспособились к мраку, но, оглядевшись, он не увидел вокруг ничего, кроме нескольких веток да прошлогодней палой листвы. Однако в воздухе веяло не только прелыми листьями, и этот запах Эдварду, в свое время забившему на мясо немало домашней скотины, оказался прекрасно знаком. В пещере явственно пахло кровью.
Снова блеянье… вроде бы из сумрака в дальнем углу.
– Самсон! – позвал Эдвард.