– Господи Иисусе, – вполголоса выдохнула она. – Неужто этот стервятник даже дня не смог подождать?
– Абита, – окликнул ее преподобный Картер. – На два слова, пожалуйста.
Абита направилась к ждущим. Стоило подойти к ним вплотную, тени людей в высоких шляпах и широких, трепещущих на ветру черных плащах накрыли ее с головой.
– Прошу прощения за то, что начинаю этот разговор здесь, в день похорон Эдварда, – продолжил его преподобие, – но дело отлагательств не терпит. Нам нужно…
Тут он запнулся, задумался, подыскивая подходящие выражения.
– Нам нужно позаботиться о твоем благополучии.
Абита насторожилась. Выходит, сию минуту, на этом самом месте, решается судьба – ни больше ни меньше – всего ее будущего?
– Мы с Уоллесом обсудили, как тебе лучше всего жить дальше, поскольку ты осталась на собственном попечении.
Абита похолодела.
«Осторожнее, Аби, – подумала она. – Слушай внимательно, держи ухо востро. Речь обо всей твоей жизни».
– Не понимаю, какое Уоллесу дело до моего благополучия.
Уоллес оцепенел.
Преподобный Картер откашлялся.
– Абита, послушай меня, – твердо строго, точно во время проповеди, заговорил он. – Уоллес – твой деверь, ближайший родственник мужеска полу, и посему забота о твоем благополучии ложится на его плечи. Это ты, разумеется, понимаешь. Уоллес вызвался оказать тебе помощь. Всего-навсего позволив ему высказаться, ты, я уверен, сочтешь его предложение весьма великодушным – особенно в твоем положении.
«В моем положении? А что у меня за положение?»
Абита почувствовала себя загнанной в угол. Все эти люди вовсе не собирались с ней церемониться, о чем-то советоваться, пускаться в пространные разговоры. Она – женщина, а женщины в таких делах права голоса лишены. Ей просто сообщат, что с нею будет дальше, и делу конец.
– Я высоко ценю ваши старания, ваше преподобие, но мне нужно время на размышления и…
– Абита, послушай-ка, что скажу я, – вмешался Уоллес, точно разговаривая с одним из своих детей. – Эдварда больше нет. Одной тебе не прожить. Поэтому я приглашаю тебя в наш дом. Будешь пособлять Черити с Исааком по хозяйству, и…
– Хочешь, чтоб я в прислуги к тебе пошла?
– Он предлагает тебе крышу над головой, – пояснил преподобный Картер. – Ты еще молода, а вокруг много мужчин, которым нужны жены. Поработаешь на Уоллеса до тех пор, пока подходящий муж для тебя не найдется.
– У меня есть крыша над головой. А еще ферма и поле, готовое к севу. Зачем мне бросать это все ради того, чтоб стать его прислугой?
Все четверо переглянулись так, точно она спросила, зачем ей нужен воздух.
Уоллес всплеснул руками.
– Я же говорил: ей это не по разуму!
– Абита, – продолжал преподобный Картер, – ты в горе, сбита с толку, ошеломлена. Все мы тебя понимаем. Однако и ты пойми: из-за долга Уоллесу не по силам оставить себе обе фермы. Всякому очевидно, что с хозяйством Эдварда ему придется расстаться. Так будет лучше и для тебя, и для общины в целом. Никому ведь не хочется гнать тебя на мороз.
«С каких пор наш надел – снова земля Уоллеса? – удивилась Абита. – Могут они просто забрать его? Нет, так вроде бы не по закону».
Тут в голове, на задворках сознания, зашевелилась какая-то смутная мысль. Не обращая внимания на разглагольствования проповедника, Абита что было сил сосредоточилась на ней.
«Прошлой весной, когда умер муж вдовы Пратт, ей уходить из дому не пришлось. Почему?»
Ответа Аби точно не знала, но помнила: что-то такое насчет «представлять интересы мужа в его отсутствие»…
– Абита, девочка, ты меня слушаешь? – спросил его преподобие. – Выбор у тебя невелик: работать на Уоллеса или отправиться на вольные хлеба. Мир наш жесток, поблажек никому не дает, так что я посоветовал бы…
– У меня есть и третий выход, – твердо сказала Абита. – Возделывать свою землю самой.
Проповедники с Уоллесом остолбенели.
– Однако… Абита, – запинаясь, начал преподобный Картер, – как ты…
– Нет! – перебил его Уоллес. – Этот выход не про тебя. Земля не твоя. И если ты останешься там еще хоть на одну ночь, то только из моего милосердия.
– Пока я вовремя вношу платежи, ферма принадлежит мне. Таков уговор.
– Уговор с Эдвардом, а не с тобой!
Абита перевела взгляд на проповедников.
– Я овдовела, – спокойно, ровно, как можно увереннее заговорила она. Своих прав она точно не знала, но чувствовала: если держаться так, будто знает их назубок, возможно, шанс у нее есть. – Разве вдовство не дает мне права владеть землей и вести дела от имени Эдварда?