— Ты врач и действовала, как положено. Это я так, ворчу немного.
Папа приобнял меня за талию и прижал к себе.
— Чувствую себя крохой, когда ты так делаешь, — призналась, прижимаясь к папуле щекой.
— Ты так быстро выросла, малышка, — вздохнул самый лучший папа на свете.
— Вы не могли бы идти чуточку быстрее? — раздражённым тоном поторопила нас мама, высунувшись наполовину из салона флая, стоило нам только появиться на стоянке.
— Мамуль, не переживай, сегодня леди Оливии будет не до таких мелочей, как какое–то несчастное опоздание! — Я скинула накидку на сидение, демонстрируя одеяние.
— О–о–о, — протянула мамуля.
— Ма, расслабься и дыши глубже, — с улыбкой посоветовала «бессовестная дочь», то есть я.
— Рит, ты вообще, главное, дыши, — через плечо поддакнул отец семейства, поднимая флай в воздух. Боевой адмирал не доверял автопилотам и всегда управлял любым транспортом самостоятельно.
— Это что? — поинтересовалась мама.
— Паутина такая, очень редкая. Бобо дал напрокат.
— Дочь, оно прочное? Выглядит так, что прикоснуться страшно.
— Да, можешь потрогать.
— Блестит невероятно красиво и при этом сдержанно, элегантно. Никогда не видела столь необычное плетение.
— Блестит? Оно не блестело, — всполошилась я и принялась тоже разглядывать наряд. В полутьме салона кружево таинственно мерцало и создавалось впечатление, будто на мне не платье, а кусочек звёздного неба. — Странно. Хотя я его днём примеряла, может, паутина блестит только ночью — привлекает насекомых, изначально–то она не для красоты плелась.
— Вполне может быть. Я себе тоже такое хочу! — решительно заявила родительница.
— Когда я смогу воссоздать эту нить, обязательно подарю тебе рулон такой красоты, а пока ты можешь только договориться с Бобо об аренде, он сообразит что–нибудь интересное из этого отреза. И рекомендую поторопиться, после сегодняшнего вечера на партис, скорее всего, будет очередь.
— Партис? — уточнил папа.
— Да. Это название материала, из которого сделано моё верхнее платье. Он настолько редкий и дорогой, что из него ничего не шьют — только берут отрез, красиво укладывают и зажимают лентами на теле.
— Понял. — Мне показалось, его насторожила эта информация, но папа принялся инструктировать о вечере и я переключилась на новую тему. — Итак, с Генрихом Крауфом никаких игр, не переоценивай свои силы, он тебе пока не по зубам, действуй как договорились, никакой самодеятельности. Покажи ему милую богатую девочку–учёного. Ограничитель никогда не отключай, но второй не используй — он знает, что ты сильный пси, твоя задача — не выдать, насколько велика твоя сила, иначе мы его от тебя за волосы не оттащим. По всем вопросам сразу ко мне, если я недоступен, то к маме. Также можешь смело обращаться к адмиралу Традо или Дамиру, этот проныра уже в курсе и поможет тебе дружеским советом, если к нам постесняешься идти с вопросами.
— Хорошо.
— С Крауфом не спорь, но и не подлизывайся.
— Я бы и не стала, — возмутилась тихонько, но отец услышал.
— Дочь, я в тебе ни капли не сомневаюсь, хочу лишь упростить задачу.
Меня так и подмывало напомнить, что эту проникновенную речь я слышу в сотый раз, но не стала нервировать родителей, им и так нелегко впутывать родную дочь в большую игру.
— Спасибо, пап, я поняла. Можешь на меня положиться.
— Вот и молодец. Всё, семья, на выход!
Глава 14
Татьяна Монро
— И почти не опоздали, — заметила я.
— Оливия мне сейчас мозг проест за три минуты опоздания, — недовольно буркнула мама. — Все знают, что твой отец тоже не выносит опозданий, и предполагают, что случилось нечто серьезное. Мы напрасно взбудоражили столько людей, — изо всех сил прививала мне ответственность мама. — Оли не простит.
— Простит.
Мы приблизились ко входу и услышали, как хозяйка дома сокрушалась из–за нашего отсутствия и давала команду слуге уточнить, куда запропастилось семейство Монро, тот сверялся с данными и докладывал, что флай приземлился и мы с минуты на минуту должны быть.
— Ты была права, — шепнула я, ожидая, что сейчас последует коронное: «Я всегда права!», но мама посчитала нужным предупредить о другом.
— Маленькая моя, — прошептала мама, пока отец общался с Оливией Гольдшейн. — Генриха невозможно обмануть. Никак. Никогда. Ни с помощью пси, ни актёрской игрой. Ничем. Демонстрируй лишь истинные чувства и реакции, но ни в коем случае не покажись ему поверхностной или глупой, это поставит крест на дальнейшем общении. И помни, чему я тебя учила.