Все мы держались спокойно и старались сделать вид, что нас это не особенно и затрагивает, вроде так и должно быть. Надеюсь, что нам это удалось хоть в какой-то мере. Я думаю, что все мы находились в тот момент в состоянии эмоциональной заторможенности.
Впоследствии меня (наверное, и остальных тоже) часто спрашивали: почему была выбрана Терешкова? Что мы можем сказать? Е. Карпов перед стартом говорил с нами на эту тему, со мной и с Ириной по отдельности.
Ирине он сказал, что её не назначили в полёт потому, что тут нужен человек контактный, умеющий общаться с людьми — ведь космонавты сразу после полёта становились общественными деятелями, много ездили по Союзу и другим странам, выступали перед людьми и эти выступления имели огромный резонанс. А Ирина по характеру несколько замкнута. (Кстати, я услышала от неё об этом разговоре с Карповым много позже, едва ли не четверть века спустя, когда готовилась первая публикация о нашей группе в „Работнице“.)
А мне Евгений Анатольевич сказал, что по политическим соображениям должен лететь „человек из народа“, а я имела несчастье происходить из „интеллигенции“.
Я понимаю, что он проявил такт и мудрость, постаравшись нас утешить, и каждой нашёл что сказать. Лично мне утешение нужно было как воздух, чтобы сохранить жизненную устойчивость — невыносимо было бы подумать, что к такому исходу событий привели собственные оплошности. А так можно было полагать, что в игру вступили силы, которые выше нас. На самом же деле причин и мотивов такого решения мы (я, во всяком случае) не знаем. Может быть, были и какие-то другие, более глубокие причины. Кстати, лично я вовсе не уверена, что мне была бы по плечу та роль, которую играла и играет в общественной жизни Терешкова.
Однажды мне пришлось провести полдня в её рабочем кабинете в Союзе советских обществ дружбы (ССОД) с зарубежными странами. Я пришла по своим личным делам, но нам всё никак не удавалось поговорить: то звонил телефон, то кто-то приходил…
Она сказала: „Сиди, я сейчас освобожусь“. Я сидела, смотрела, слушала. Поначалу мне было очень интересно — дела были разные. С мэром Костромы, к примеру, она обсуждала городские проблемы. Основная идея разговора — как ССОД может помочь возрождению Костромы и других российских городов. Речь шла о создании малых, совместных, акционерных и каких-то ещё предприятий, чтобы заработать деньги для города. Потом был большой разговор уже с другими людьми об организации советско-французского радиоканала, решались вопросы финансирования, разрабатывалась стратегия и тактика решения проблемы. Между этими двумя большими разговорами (и в процессе тоже) попутно решалась ещё масса текущих дел. У меня начала кружиться голова…
На космодром мы прилетели в последних числах мая. Начался заключительный этап подготовки. Мы (в основном, конечно, Валя) общались с множеством людей: среди них были и медики, и специалисты по космической технике, и корреспонденты. Разговаривали с нами, конечно, С. Королёв и М. Келдыш. Командиром „Востока-5“ был назначен Быковский, дублёром — Волынов. Прилетели космонавты — Гагарин, Титов, Леонов, Николаев, Хрунов и другие. Был среди них и Вадим Волков (почему его так звали, сокращая имя Владислав, не знаю), но тогда ещё в качестве специалиста-разработчика.
Подготовительная работа шла каждый день — готовили корабли, бортовую документацию, проводили занятия с космонавтами. Мы ездили в МИК, наблюдали за стыковкой корабля с ракетой-носителем, последними проверками и испытаниями. Нужно было заполнять бортжурналы — расписать программу полёта на каждый день, чтобы в полёте занести туда фактические данные экспериментов и наблюдений. Валя занималась этим со всем возможным прилежанием, а мы с Ириной — спустя рукава. Конечно, когда знаешь, что это не нужно, откуда взяться энтузиазму?
Вообще приходится признать, что мы вели себя по отношению к Вале не лучшим образом. Позиция наша, а вернее, поза, была, прямо сказать, не очень красивой. Этакая бравада („А нам всё равно!“). Понятно, этим прикрывалась „зубная боль в сердце“. Мне и сейчас стыдно и горько вспоминать, но факт есть факт: мы оставили Валентину в одиночестве. Вместо того чтобы помогать ей, поддерживать — что по-человечески было естественно, — мы позволяли себе иронизировать, не очень-то с ней общались, да и мелкие стычки бывали. Не хватило души!
Не знаю, насколько она это ощущала, может быть, так была погружена в состояние ожидания предстоящего ей нелёгкого и опасного дела, что и не замечала мелких дрязг. Хорошо ещё, выручила Жаннета, она всё время держалась рядом — и на занятиях, и в свободное время, и Валя была не одна.