В величайшем напряжении, с тяжело бьющимся сердцем Рокуэлл склонился над Смитом и закрыл глаза. Вера в Смита переполняла его. Он был прав. Он знал, что был прав.
После нескольких секунд молчания заговорил Хартли:
— Я не верю в эту теорию.
Затем Макгвайр:
— Откуда ты знаешь, что Смит внутри не просто желеобразная каша? Ты его просвечивал?
— Я не рискнул этого делать, это могло помешать его перерождению так же, как и солнце.
— Итак, он будет суперменом. А как он будет выглядеть?
— Подождем и увидим.
— Как ты думаешь, он может слышать, как мы сейчас о нем разговариваем?
— Может или нет, в одном можно быть уверенным — мы стали обладателями тайны, которая для нас не предназначалась. Смит не намеревался посвящать меня и Макгвайра в это дело. Ему пришлось с этим примириться. Но супермены не любят, когда люди узнают о них, потому что у людей есть противные привычки завидовать, ревновать и ненавидеть. Смит знал, что он не будет в безопасности, если о нем узнрют. Может быть, это объясняет и твою ненависть, Хартли.
Все замолчали, прислушиваясь. Ни звука. Только кровь колотилась в висках у Рокуэлла, и все. Перед ними лежал Смит, вернее, теперь не Смит, а контейнер с ярлыком «Смит», содержимое которого было неизвестно.
— Если все, что ты сказал, правда, — произнес Хартли, — тогда мы тем более должны его уничтожить. Подумай о той власти над миром, которая будет в его руках. И если это повлияло на его мозг, а я думаю, что повлияло, он постарается убить нас, когда выберется, потому что только мы знаем о нем. Он будет ненавидеть нас за то, что мы были свидетелями его превращения.
Рокуэлл сказал беспечно:
— Я не боюсь этого.
Хартли промолчал. В комнате было слышно его хриплое и тяжелое дыхание. Рокуэлл обошел вокруг стола.
— Я думаю, теперь мы лучше распрощаемся, не так ли?
Машина Хартли скрылась за тонкой пеленой дождя. Рокуэлл закрыл дверь, приказал Макгвайру спать эту ночь внизу на походной кровати перед дверью комнаты, в которой лежал Смит, и затем пошел к себе. Раздеваясь, он мысленно вновь пережил все невероятные события последних недель. Сверхчеловек. Почему бы и нет? Ум, сила... Он лег в постель. Когда? Когда Смит появится из своего кокона? Дождь тихо моросил по крыше санатория.
Макгвайр лежал, тяжело дыша, на походной кровати, погруженный в дрему, окруженный звуками грозы, Где-то скрипнула дверь, но Макгвайр продолжал спать. В холле повеяло ветром, Макгвайр заворчал и повернулся на другой бок. Дверь мягко закрылась, и ветер утих. Чьи-то мягкие шаги по толстому ковру. Медленные шаги, напряженные и настороженные. Шаги. Глаза Макгвайра дрогнули и открылись. В неясном свете перед ним стояла какая-то фигура. Единственная лампочка, горевшая в холле, узким желтым лучом освещала пол около кровати.
Запах раздавленного насекомого наполнил воздух. Шевельнулась рука. Послышался голос.
Макгвайр вскрикнул. Потому что рука, попавшая в луч света, была зеленой.
Зеленой!
— Смит!
Макгвайр тяжело рванулся к двери, вопя:
— Он двигается! Он не может ходить, но он ходит!
Дверь распахнулась под его нажимом. Ветер и дождь сомкнулись вокруг него, и он исчез, что-то бормоча.
Фигура в холле стояла неподвижно. Наверху быстро открылась дверь, и Рокуэлл сбежал по ступенькам. Зеленая рука двинулась из полосы света и спряталась за спиной фигуры.
— Кто здесь? — Рокуэлл остановился на полпути. Фигура ступила в полосу света.
— Хартли?! Что тебе опять здесь надо?
— Кое-что произошло, — сказал Хартли, — ты лучше найди Макгвайра. Он выбежал под дождь, бормоча, как дурак.
Рокуэлл промолчал. Он одним взглядом осмотрел Хартли, затем спустился в холл и выбежал наружу, под холодный ветер и дождь.
— Макгвайр! Макгвайр, вернись, ты, идиот!
Он нашел Макгвайра примерно в ста ярдах от санатория, рыдающего.
— Смит, Смит ходит...
— Чепуха. Хартли вернулся, вот и все.
— Я видел зеленую руку. Она двигалась.
— Тебе приснилось.
— Нет. Нет.
Мокрое лицо Макгвайра было бледным.
— Поверь мне, я видел зеленую руку. Зачем вернулся Хартли? Он...
Только при упоминании имени Хартли полное осознание происходящего ворвалось в мозг Рокуэлла. Страх пронесся через его мозг; его охватила непонятная тревога, резанула беззвучным криком о помощи.
— Хартли!