— Торнхилл, на помощь!
Это был голос Корвейна.
Наконец Торнхилл очнулся от своего оцепенения. Он повернулся, мощным движением прыгнул от стеллажа и помчался вперед.
Снова раздался этот резкий нечеловеческий крик, сопровождавшийся глухим шумом борьбы, и снова зазвенело разбитое стекло. Торнхилл опрометчиво шагнул вперед и наткнулся на куклу. Он запутался в неподвижных манекенах. Торопливо пытался выпутаться, но его одежда каким-то непонятным образом застревала между пальцев или когтей манекенов. Наконец он с силой вырвался, отшвырнул две-три фигуры, стоявшие у него на пути, и в слепой ярости ударил в искусственное лицо. Он неуверенно двинулся дальше, снова наткнулся на фигуру и, чувствуя, что панический страх захлестывает его, снова ударил.
Острая боль пронзила его запястье.
Манекен опрокинулся навзничь, в падении повалил еще штук пять ближайших фигур и раскололся, ударившись о твердый бетонный пол. Голова его прокатилась метра на три вперед и, наконец, остановилась, улыбаясь и покачиваясь. Нарисованные глаза вылупились на Торнхилла в бессильном бешенстве.
Юный взломщик с усилием оторвался от ужасного взгляда и двинулся дальше, пошатываясь. Крики Корвейна и шум борьбы смолкли, но неожиданно наступившая тишина показалась ему еще страшнее шума.
Торнхилл осмотрелся остекленевшими, расширенными глазами, а потом начал медленно двигаться к стеклянной перегородке в конце зала. Инстинктивно он сделал большой круг, обойдя сломанную куклу с отбитой головой.
Под его ботинками хрустнуло стекло, когда он приблизился к конторке. Он остановился, сжал кулаки и с усилием выдохнул.
Что-то останавливало его и не давало войти внутрь.
Опять это инстинктивное чувство опасности, подсказывавшее, что впереди его ожидало нечто ужасное, невообразимое.
Овладев собой, он осторожно, шаг за шагом, пошел.
— Сэм!
Его голос призрачно пусто прозвенел в этом широком и высоком зале. Он чуть не испугался своего крика. Ответа не последовало.
Он протянул руку к двери, помедлил и, наконец, нажал на ручку решительным рывком. Разбитое стекло выпало из рамы, когда он распахнул дверь, осколки упали на пол и развалились там на бесчисленное множество крохотных кусочков, а один длинный, остроугольный поранил его руку, оставив длинную кровавую полосу на коже, но едва ли Торнхилл это заметил. Он смотрел, как прикованный, на Корвейна.
Взломщик всё еще стоял на коленях перед сейфом, толстая дверца была открыта, пачки банкнот заполняли сейф.
Перед Корвейном стояла кукла. Она была обнаженной и незаконченной, как и все другие, но она отличалась от тех, которых Торнхилл видел снаружи. Она стояла, наклонившись вперед, с опущенной головой и злорадной усмешкой на нарисованных губах.
Ее вытянутые руки лежали, как смертельные стальные зажимы, на горле Корвейна.
Майк нажал на нижнюю кнопку, подождал, пока дверцы лифта закрылись, и с преувеличенно деланным стоном застыл у деревянной стенки.
— Готово, — буркнул он. — Наконец-то.
— Хм?
Дамона нахмурила брови.
— Как прикажешь понимать твои слова, великий маэстро?
Майк коротко усмехнулся, но сразу же, без перехода, стал серьезным.
— Как хочешь, дорогая.
Он кивнул и добавил:
— Во всяком случае, переговоры начнутся, поскольку ты или я для этого необходимы.
Он выделил эти слова особо, но Дамона сделала вид, будто не расслышала, и Майк после едва заметной паузы продолжал:
— Кроме того, у меня расшатались нервы, и они расшатываются еще больше, когда я вижу, что ты так думаешь.
Дамона вздохнула. Лифт остановился на первом этаже. Она казалась королевой, когда быстрыми шагами пересекала холл. Лишь когда они перешли заполненную автомобилями Кинд-роуд и сели в обтекаемый красный «Порше», Майк заговорил снова.
— В последнее время ты довольно редко появляешься, — сказал он укоризненно. — Особенно если учесть, что фирма, в сущности, принадлежит тебе.
Дамона усмехнулась, откинулась на мягкие подушки и машинально нащупала ремень безопасности.
— Возможно, — согласилась она. — Но у меня сейчас много забот.
— Ах!
Майк включил мотор, терпеливо дождался свободного места в автомобильном потоке.
— Ты считаешь важным все, кроме меня.
Дамона слегка рассердилась, но в то же время она сознавала свою вину. В сущности, Майк был полностью прав. Ведь он уже в течение месяца нес за нее все основные тяготы управления концерном «Кинг», и эта задача явно истощала его силы. Он выглядел больным и утомленным. Под глазами лежали темные круги, а руки нервно вздрагивали на руле.