В назначенный день Шведов с раннего утра стал приготовляться к предстоящему ему свиданию с королем. Человек тридцать слуг суетилось, одевая его в костюм местного покроя, приготовленный специально для этого дня придворными портными. Петр Петрович облачился в богатую тунику из мягкой материи зеленого цвета с черными разводами, надел остроконечную шляпу, белые башмаки, подпоясался желтым поясом, на плечи накинул белый плащ с голубыми пятнами и, нарядившись таким попугаем, вызвал всеобщий восторг и похвалы своей парадной одежде. Первый министр набросил Шведову на глаза что-то вроде густой вуали, чтобы смягчить в его глазах блеск королевской особы, что делалось со всяким, кто в первый раз удостаивался видеть короля, и повел его в королевские палаты.
Пройдя несколько маленьких комнат, с трудом пролезая в двери, Шведов в сопровождении первого министра вступил в большую залу, откуда неслись пронзительные крики и адские звуки местных музыкальных инструментов, в смешанном гуле которых слышалось что-то, напоминавшее и звуки медного таза, и стук колотушки, и пискливые трели дудочек, и треньканье балалайки. Мотива или просто стройной связи между отдельными звуками Шведов не мог уловить.
При появлении великана музыка смолкла. Шведов увидел посреди залы колонну аршин в шесть вышины, на вершине которой, окруженный барьером, восседал король. Властитель Марса забрался так высоко вовсе не из предосторожности, как подумал Шведов, или боязни нападения чудовищного великана, в мирном характере которого он мог быть не уверен, но для того, чтобы показать жителю Земли величие королевской особы. Шведов перекувырнулся перед королем так, как этого требовал этикет Марса, чему его обстоятельно научили придворные, и почтительно остановился перед колонной. Король приятно улыбнулся и стал говорить. Всей королевской речи Шведов не понял, но общий смысл ее заключался в том, что король очень рад видеть жителя другой планеты, что он вполне понимает тот научный интерес, ради которого земные люди предприняли такое трудное и опасное путешествие, не зная, что их ждет впереди, и что он преклоняется перед их умом и знаниями, благодаря которым они сумели осуществить такое необыкновенное предприятие.
— Скажи же, земной человек, — заключил король свою речь, — чем я могу быть вам полезным? Я хочу угодить великим людям, чтобы они не имели поводов быть недовольными королем Марса и не раскаивались в своем путешествии.
— Благодарю, великий повелитель Марса. Тебе не трудно будет исполнить мою и вместе с тем общую нашу просьбу. Позволь нам всем снова соединиться и затем свободно и неразлучно путешествовать по твоим владениям, чтобы, осмотрев все, что есть замечательного на Марсе, мы через несколько времени могли спокойно улететь на Землю, обогатив себя научными сведениями.
— Вы думаете возвратиться на вашу планету?
— Я надеюсь, что ты, могучий и просвещенный король, не станешь нам в этом препятствовать.
— Но почему вы не хотите навсегда остаться жить у нас? Вам будет хорошо.
— Как бы здесь ни было хорошо, всегда будет казаться лучше там, где мы родились, где протекла наша жизнь. А главное, наша научная задача не будет выполнена и долг перед своей совестью не будет уплачен, если мы не приложим всех сил к тому, чтобы возвратиться на Землю и поведать земному миру о нашем путешествии.
— Но сумеете ли вы вторично совершить трудное междупланетное путешествие?
— В этом я не сомневаюсь. Если мы сумели прилететь на Марс, то возвращение на Землю не представит для нас никаких затруднений: мы уже имеем за собой опыт. К тому же с Марса до Земли долететь в полтора раза легче, нежели с Земли до Марса.
Глаза короля загорелись.
— Земной человек, — сказал он, — я дам вам все, чего вы только захотите, буду исполнять все малейшие ваши желания, — только возьмите меня с собой, дайте мне увидеть другой мир!..
Шведов охотно изъявил согласие от себя и своих друзей. Нельзя было отказывать в чем-либо королю Марса, от которого зависела самая их жизнь. Король обещал немедленно послать за остальными великанами для того, чтобы они вместе обсудили предстоящее им дело постройки сооружения для полета на Землю и своевременно могли начать работы; при этом король добавил, что как Шведов, так и его товарищи, могут считать себя на Марсе свободными, полноправными гражданами. На этом аудиенция кончилась.
Через несколько дней Краснов, в сопровождении верховного учителя, прибыл в столицу, где его встретили с особенным почетом: король и придворные уже знали, что это именно он — изобретатель «Галилея» и что от него зависит успех предстоящего путешествия короля Марса с земными великанами на Землю. Лессинг прибыл в столицу еще накануне. Что же касается Русакова и Мэри, то об их судьбе наши друзья еще ничего не знали и спокойно поджидали их со дня на день; королевский посол, отправленный за ними к пророку в город Блаженства, еще не возвращался. Шведов, Лессинг и Краснов несказанно обрадовались, увидев друг друга живыми и невредимыми. Лессинг и Краснов были в восторге, узнав от Шведова, что их обратное путешествие на Землю обеспечено благодаря намерению короля Марса им сопутствовать и что дальнейшее их пребывание на планете значительно улучшится, так как они находятся под верховным покровительством короля и считаются не только свободными, но и полноправными гражданами Марса, а не пленниками.
— Нам положительно везет, Петр Петрович, — сказал Краснов, когда Шведов рассказал ему о своем свидании с королем, — редко кому судьба так покровительствует, как нам. А между тем нельзя отрицать, что предпринятое нами путешествие на Марс — одно из самых трудных предприятий, на которые когда-либо решался земной человек. Уже самое благополучное прибытие на Марс является таким успехом в нашем деле, что он сам по себе мог бы вполне вознаградить нас за наши труды и мы могли бы спокойно умереть с чувством удовлетворения и сознанием исполненного долга. Но наше торжество этим не оканчивается, и мы благополучно возвратимся на Землю.
— Не торопитесь, Николай Александрович, — перебил Лессинг, — вы забываете, что Марс — не Земля и что вы в ваших строительных работах можете встретить непреодолимые затруднения.
— Почему же это? — спросил находившийся тут же верховный учитель.
— Да хотя бы потому, что человек сам иногда недостаточно знаком с тем делом, которым он заведует.
— Если он заведует делом, то, следовательно, он его хорошо знает; в противном случае на его месте был бы другой, — сказал верховный учитель.
— Но разве у вас не случается, что опытные люди, специалисты, стоят в стороне от известного дела, а им руководят другие, хотя и менее сведущие, но пользующиеся покровительством начальствующих лиц? — спросил Лессинг.
— Никто у нас и не станет добиваться места, зная, что есть другой, более способный, — отвечал верховный учитель. — Более способный занимает большую должность, менее способный меньшую. Это так естественно и просто.
— Да, — подтвердил Шведов. — Я тоже наблюдал, что при дворе короля все более или менее ответственные должности занимают люди, вполне достойные их. Я всегда видел, что человек добился здесь своего положения благодаря лишь собственным достоинствам, а не протекции.
— А что такое «протекция»? — спросил верховный учитель.
— Это довольно трудно тебе объяснить, учитель, — сказал Краснов. — А протекция — явление слишком интересное и характерное, чтобы обойти его молчанием и не ответить на твой вопрос. Я начну издалека. У нас на Земле люди не получают в школе утилитарных знаний, имеющих прямое отношение к их последующей деятельности; практические сведения приобретаются людьми уже по окончании ими школьного образования, которое находится лишь в слабой связи с будущей общественной деятельностью учащихся, давая им лишь общие теоретические начала разных наук. Если же человек в высшей школе и избирает какую-нибудь специальность, то он изучает ее только теоретически. Но обыкновенно и специальное образование человека, и его практическая деятельность большею частью независимы друг от друга; очень часто человек, имеющий какую-нибудь специальную теоретическую подготовку, совершенно не занимается своей специальностью, отдавая свои силы и время совершенно другому делу. Например, изучает человек в школе теологию, а, закончив образование, становится не жрецом, а писарем в каком-нибудь департаменте; изучает медицину — и делается музыкантом; изучает педагогику — и делается судьею. В результате оказывается, что общественные должности у нас сплошь и рядом занимают лица, не знающие и не понимающие своего дела. Особенно много страдают интересы публики тогда, когда такой несведущий человек делается не простым исполнителем возложенных на него обязанностей, а начальником и руководителем других. Ответственные общественные должности бывают заняты неподготовленными к тому людьми не всегда, впрочем, от недостатка в опытных работниках, могущих с успехом нести порученное им дело; беда не была бы так велика, если бы на Земле не существовало другого прискорбного явления, называемого протекцией.