Было холодно, сыро и душно. Отвратительное сочетание.
Королёвский ЦУП помогал советами. Судя по бодрому и деловому тону, все ответственные лица там просто с ума сходили.
В Хьюстоне, сгорая от стыда, вычитывали по буковке контракт астронавта Аллена. Их главный уже заявил русскому и европейскому коллегам: «Что я могу сказать? Мне нечего сказать. Давайте сначала попробуем спасти нашу станцию. А там посмотрим».
Коллеги решили, что это разумно. Аллен давно мог отделиться и идти на посадку. Но не стал. Он просто сидел в ТМ4, глух и нем — спрятался, как мышь в норке, отгородившись крышкой люка не только от надвигающейся на станцию гибели, но и от всего мира. Когда так поступает бывший военный летчик, значит, плохо с человеком. Ну и пусть сидит пока.
Русских только бесило, что Аллен заперся не где-нибудь, а именно в «Союзе». Ладно бы в «Осу» залез… Бешенство это было по сути абсолютно иррационально, и люди из Королёва постарались его в себе подавить.
А вот Кучкин именно о том орал, когда искал по станции биг рашен хаммер, — мол, падла насовская, ты чей спускач угнал?!
Шульте мог приказать русскому прекратить истерику — и тот, без сомнения, немедленно прекратил бы. Но командир сам на какое-то время потерял ощущение реальности — висел посреди головного модуля, тупо глядя в развернутую инструкцию, не в силах разобрать ни буквы, и пытался вспомнить, где он в последний раз видел кувалду. Очень уж кучкинское озверение было заразительным.
На самом деле продолжалось это состояние вселенской паники от силы несколько минут. Экипаж собрался с духом очень быстро, потому что не имел права тратить время на ст ах — и по инструкции, и по совести, и чтобы выжить. Нужно было намотать на себя все, что найдется, теплого и хвататься за инструмент.
До визита Железной Девы оставалось восемнадцать с половиной часов.
Когда система жизнеобеспечения начала рушиться, в головном отсеке работал Чарли Аллен. Не исключено, что более опытный космонавт приближение опасности почувствовал бы спинным мозгом, навострил уши и обнаружил: из привычного звукового фона станции выпало тихое, на пороге слышимости, гудение вентиляторов. Но Аллен был на орбите третьи сутки — в жизни вообще, — чувствовал себя неважно, двигался опасливо, слышал плохо и соображал туго. Остальные члены экспедиции уже адаптировались настолько, что успешно делали вид, будто их не подташнивает. Аллен знал: через недельку ему положено освоиться с постоянным ощущением желудка под горлом — и старался не переживать. Невесомость — дело привычки. За всю историю орбитальных полетов не тошнило двоих. Оба были русские, но не какие-то там особенные, а просто отставной боевой водолаз и очкарик-научник, что окончательно сбило с толку медицину.
Аллен как раз думал об этой забавной прихоти судьбы, когда ему стало неудобно дышать. Некоторое время он прикидывал, какой внутренний орган мог засбоить, не придется ли снимать кардиограмму, жаловаться Земле, и вообще, не слишком ли много напастей на одного астронавта. Потом заставил себя полегоньку раздышаться и еще пару минут относительно спокойно вставлял штекеры в разъемы. Потом забеспокоился, обернулся и увидел мигающую лампочку.
Воздух в головном сразу показался влажным, мокрым, тяжелым — каким он, собственно, и был.
— Ох, дерьмо! — выпалил Аллен и полез за аварийной инструкцией, благо та была закреплена в пределах досягаемости.
«Если красный предупредительный сигнал мигает, сначала прислушайтесь. Слышно ли гудение вентиляторов? Да, нет. Если нет, плотно закройте ладонью решетку воздуховода. Ощущается ли циркуляция воздуха? Да, нет. Если нет…»
— Ох, дерьмо! — повторил Аллен совсем другим голосом.
— Да! — согласился кто-то за спиной.
Аллен резко, по-земному, обернулся и начал взлетать, но Шульте его поймал.
— Извините, — сказал начальник экспедиции, принудительно втыкая астронавта на рабочее место. — Не хотел вас пугать.
— Я ничего не делал! — сообщил Аллен, имея в виду моргающую лампочку и подозрительное состояние атмосферы.
— Вы и не могли, — успокоил Щульте. — Дайте мне инструкцию. Спасибо. Та-ак… Угу. Кажется, это серьезно. А который час? Ага. Плановая связь через… Двадцать три минуты. Ничего, пока сами попробуем.
— Почему не дать сигнал «паника»? — осторожно спросил Аллен.
— Потому что я еще не готов паниковать, — отрезал Шульте. — И не понимаю, о чем спрашивать у Земли. Нужно хотя бы разобраться, что именно у нас сломалось.
— Да все сломалось. Даже аварийный зуммер! Наверняка это компьютер.
— Зуммер молчит, но лампочка мигает… Безумие какое-то. Эй, господа!
— Я здесь, — сказал Рожнов, просовываясь из переходного модуля в головной. — Кто испортил воздух? Ха-ха. Черный юмор.
— Не смешно. — Шульте уже перебрался на командный пост и, припав к монитору, щелкал клавишами. — Как там в инженерном?
— Немного лучше, чем здесь. Менее влажно. Командир, я потрогал руками то, до чего дотянулся. Впечатление такое, будто упало три контура одновременно. Смотрите компьютер. Это он их уронил.
— Компьютер доволен. Говорит, порядок.
— Значит, точно он. Давайте быстро поменяем блоки и перезагрузимся. Ну-ка, пустите меня.
— Быстро? — переспросил Шульте с нажимом. — Поглядите, что на приборах.
— М-да… Согласен, опоздали. Чарли, что же вы?..
— Он не виноват, звуковой сигнал не сработал, — вступился за американца командир.
— У-упс… А лампочка мигает? Фантастика. Спонтанное бешенство электропроводки. Не бывает так, понимаете? Все очень плохо, командир. Знаете, я не удивлюсь, если платформа сейчас развалится.
— Она не может развалиться! — сказал Шульте строго. — Модули скреплены механически.
— Это была гипербола. Черный юмор. Ну, какие планы? Допустим, кислород мы подадим вручную. Отсечем головной от других модулей, чтобы не расходовать попусту. Регенерация… Она точно не сломана, там нечему — когда запустим подачу, сама заработает. А вот что с климат-контролем? Без него и воздух не понадобится. Без него платформа гибнет. Черт! Тут хуже, чем на субмарине!
— Лучше, — возразил Шульте. — У нас есть тээм-четыре. Но платформу жалко. Будем чинить.
— Будем, конечно! Эй, где мой тестер? Нужно сначала померить несколько цепей. А то как оно взорвется… Спокойно, командир, черный юмор. Но вы, серьезно, ничего не трогайте пока. С такими сумасшедшими неисправностями не шутят… Хорошо, только блоки придется менять в любом случае! Представляете, если мы починимся — чего я не могу гарантировать, — а компьютер снова все обрушит? Давайте так: я делаю машину, остальные берут на себя по контуру. Нет, виноват, пусть лучше Чарли займется блоками, а меня поставьте на воздух. Чарли, вы знаете, где запасные части для компьютера?
Появился Кучкин, мокрый и трясущийся.
— Дерьмо, как это моментально! — выпалил он, и все его поняли. Английский у Кучкина был сугубо прикладной, зато доходчивый.
И вправду, атмосфера на станции испортилась поразительно резко.
— Все не работает! Это конец! — сообщил Кучкин, оглядывая коллег и веселея на глазах. — Командир, жду приказаний!
— Несколько часов мы продержимся, — сказал Шульте. — Думаю, не меньше двух. Через двадцать минут будет Земля, они смогут консультировать нас. Давайте займемся диагностикой. Поделим роли. Господин Рожнов смотрит, как у нас с подачей, господин Кучкин разбирается с обогревом, на мне контроль влажности. Каждый идет по цепи и, что видит, тут же комментирует голосом. Есть поломка, нет поломки — говорите вслух. Господин Аллен… Э-э… Не понял. Чарльз! Где вы?
— Здесь он. — Кучкин мотнул головой. — Сзади меня. Думаю, пошел за блоками в инженерный. Они там.
— Я еще не поставил ему задачу!
— Чарли умный.
— Мне не понравилось его лицо. Оно не было умным. Оно было… Незнакомым.