Странный вопрос.
Тебя растерло в пыль ледяной лавиной или размазало взрывом по базальтовой стене, ты сгорел в смердящем костре разбившейся реактивной машины или вывалился из лопнувшего скафандра в пространство. У тебя остановилось дыхание, раскрошились ребра, ты потерял ноги, ты истек кровью, тебя больше нет. Вот все это и есть — погиб. Ты исчезаешь, физически исчезаешь из мира, чтобы уже никогда и никуда не вернуться.
Я отчетливо увидел перед собой отвесные стены ледяных ущелий Европы.
Тысячи радуг, мириады слепящих цветных зайчиков — на Европе оптику часто приходилось затемнять. Ни хребтов, ни гребней, ни метеоритных кратеров, ни просто всхолмлений — Европа идеально отшлифована. Она как бильярдный шар, только трещины бесчисленных ущелий оживляют ее.
Великолепная школа для исследователя.
В подобной школе постигаешь все.
Кроме бессмертия.
Что значит — бессмертие? Бессмертию можно научиться?
Если бы.
Я снова повел плечом, отгоняя воспоминания.
Бессмертия не существует. А несуществующему нельзя научиться.
Бент С., например, узнал об этом, лишь потеряв напарника. Он, кажется, считал потерянного напарника своим близким другом. Может быть, лучше было, считай он Уве Хорста врагом.
Что значит — врагом?
Я вздохнул.
Над одним из участков хребта Ю воздушные течения ненадолго развели облачный покров. Я увидел кусок абсолютно черного неба, лишь слегка высеребренного звездами. Не так уж, в принципе, я далек от Солнца. Созвездия, висящие над Несс, ничуть не изменили своих очертаний, только зигзаг Кассиопеи удлинился, опять же за счет Солнца.
С каким отчаянием смотрел на меня Бент С.!
Он знал, что помочь ему могу только я.
Он меня ненавидел.
Он чувствовал, что я догадываюсь о том, о чем знает только он, о чем не догадывается никто другой. Он надеялся на меня, и он меня ненавидел. И на кого он мог еще надеяться? Не на Уве же Хорста? Увы, Уве Хорст давно был мертв. И подозреваю, что даже останься живым этот Хорст, Бент С., наверное, не побежал бы к нему за помощью.
Уве Хорст провалился в озеро чистейшей переохлажденной воды.
Гляциологи нашли воду, но они ее не увидели, такой она оказалась прозрачной. В ней не было ни одной взвешенной частицы, а тележка Хансена, которую гляциологи должны были толкать перед собой, стояла метрах в тридцати от них. Инструкция запрещает обгонять тележку Хансена даже на половину шага, но Бент С. и Уве Хорст давно работали на Европе. Они привыкли к ледяному безмолвию. Работая на Европе уже второй год, они ни разу не натыкались на чистую воду. Они только верили в существование чистой воды.
Гляциологи шли, переговариваясь, по дну глубокого ущелья, точнее, по узкой огромной трещине, разбившей ледник. Если бы они катили перед собой тележку Хансена, стоило ее колесу коснуться воды, как все озеро моментально превратилось бы в линзу прозрачного льда, по которому они и продолжили бы свое путешествие. Но вода оказалась такой прозрачной и чистой, а глаза гляциологов были так утомлены ледяными радугами, что Уве Хорст в одно мгновение провалился в чудовищную ловушку.
Наверное, он не достиг дна, скорость кристаллизации не позволила ему этого.
Но раздавило ли Уве Хорста сразу?
Он ведь мог жить какое-то время, пока не была нарушена герметичность его скафандра? Возможно, он даже успел что-то крикнуть Бенту С., ведь связь не была отключена. Некоторое время они могли переговариваться.
Если так, то что сказал Хорст своему товарищу?
Только слепцы отрицают волю случая.
Например, единственная известная в исследованном секторе Космоса саванна Лакки — некий странный, единый, распространившийся на всю планету растительный организм — была сожжена при посадке «Кассада». Кто мог предположить, что водянистые на вид, волнующиеся стебли уагуа-уагуа мгновенно вспыхивают и так же мгновенно сгорают?
Существование прозрачных озер переохлажденной воды на Европе теоретически допускалось, но кто мог предположить, что однажды два таких опытных гляциолога, как Бент Си Уве Хорст, оставят за спиной тележку Хансена и, не торопясь, пройдутся по ущелью, как по школьному катку?
Бент С. остался жив.
Конечно, ему пришлось начать жизнь заново.
Он был списан на Землю и выслан с Европы. Причем — навсегда.
Что значит — навсегда? Разве бывает как-то иначе?
А черт его знает.
Так устроено природой.
Природой так устроено, что рано или поздно разрушается все.
Может, когда-нибудь мы и найдем секрет бессмертия, только это уже не поможет ни саванне Лакки, ни Уве Хорсту. Существует определенный биологический механизм, он работает, но он не вечен, и однажды он обязательно дает сбой.
Прожектора вдали наконец успокоились. Цветной луч встал над хребтом вертикально и сиял вдали, как маяк.
Надо лечь, подумал я.
Надо выспаться, привести себя в порядок.
Бессмысленно торчать у окна, задавая себе дурацкие вопросы.
Вопросы.
Ледяной холодок тронул мне спину.
Разве это я задавал себе эти нелепые, эти дурацкие вопросы? Я что, не знаю, как погибает человек? Я что, всерьез интересовался бессмертием?
Разумеется, я сам этим интересовался, усмехнулся я.
И сказал себе: не нервничай.
Конечно, ты знаешь, что бессмертия не существует, конечно, тебе не надо растолковывать того, как это человека размазывает взрывом по базальтовой стене, но ведь это ты спрашивал. Что значит погиб?.. Что значит бессмертие?.. Что значит враг?.. Что значит навсегда?..
Или нет?
Я тревожно прислушался к самому себе.
Нет, это не я спрашивал. Вопросы приходили ко мне как бы извне. Они возникали как бы сами собой, но задавал их не я. Скорее всего, я подвергся неожиданной атаке Голоса. Меня ведь предупреждали, что на Несс существуют сложности. И сложности эти — Голос и Воронка. Меня ведь специально предупреждали: на Голос и на Воронку следует обратить особое внимание.
В некотором смысле мне повезло.
Можно прожить на Несс все пятьдесят лет и ни разу не услышать Голос, — такие счастливцы известны. Но обычно Голос настигает тебя уже в первые дни пребывания на Несс. Ты живешь, как все, ты занят обыденными делами, ты всего лишь один из многих, но однажды Голос настигает тебя. Ни с того ни с сего ты начинаешь мучить себя вопросами, на которые нет ответа. И от вопросов не отмахнуться. Их нельзя отключить, скажем, как радио. Они будут звучать в тебе, пока этого будет хотеть Голос.
Это и был Голос?
Я включил свет и внимательно взглянул на себя в зеркале.
Ничто во мне не изменилось.
Да и не могло измениться.
Просто прозвучал Голос и внес некоторое смятение в душу.
Он вернется?
Я ведь не ответил ни на один его вопрос. Впрочем, как можно ответить на вопрос: можно ли научиться бессмертию?
Почему Голос исчез так быстро?
Я сам чем-то его спугнул?
Я пытался уснуть, но сон не шел.
Я прислушивался к шорохам (на улице накрапывал дождь), прислушивался к самому себе (в моей душе тоже дождило). Эта Бетт Юрген… кажется, она настроена решительно… «На Несс есть люди, не разделяющие взглядов членов Совета». Наверное, есть. Обязательно должны быть.
«Если ответ вас удивит…»
Если честно, пока меня удивляли вопросы.
Завтракать я спустился и ресторан.
Как ни странно, он оказался пуст.
Широкий уютный зал с севера был обрамлен аркой.
Барельефы на плоскостях арки были посвящены открытию и заселению планеты Несс — первые звездные корабли (я таких никогда не видел), портреты древних героев, имена которых мне ничего не говорили. На вершине арки, на фоне бледных звезд и туманностей проступал силуэт громадного кентавра. Неожиданный реализм изображений несколько смягчался странным цветом. Его оттенки трудно было определить, мне даже показалось, что цвет медленно, но постоянно меняется.
Под аркой, на специальном возвышении неторопливо поворачивался большой глобус планеты Несс.
Глобус выглядел непривычно: его поверхность была составлена из множества крошечных граней. Таких планетных форм в природе не бывает, тем не менее передо мной, украшая зал, неторопливо поворачивался шар планета Несс, выполненный в проекции Фуллера.