И всё же, глядя на страждущих узников преисподней, Клара скорее сочувствовала им, чем осуждала. Она не могла судить обо всем, но даже из тех, кого они уже встретили, отнюдь не все были достойны мучений. Это было нечестно.
Её взгляд упал на заключённых третьей щели — они были закованы в скалы вверх ногами, а ступни их полыхали огнём. Если память ей не изменяла, таким наказанием Данте наградил священников-взяточников. Особую щедрость он оказал папам: отправил сюда сразу троих своих неприятелей — папу Николая III, Бонифация VIII и Климента V. Его раскол с католической церковью всегда живо обсуждался в контексте изучения «Божественной комедии», особенно то, как мастерски поэт отыгрался на своих идеологических врагах при помощи искусства. Вот уж где автор не смог скрыть своего неравнодушия!
— Отчего же тогда ваше перо не подарило миру справедливого возмездия? — Клара обернулась к Данте, скрестив руки на груди.
Однако тот был невозмутим.
— Едва ли это мне подвластно, — он равнодушно вскинул брови. — Скитаясь вдалеке от дома, я растерял былой запал. Теперь мне муза изменила.
— Хотите сказать, это — творческий кризис? — едко отозвалась она.
— Печально мне глядеть на ваши очи, и пусть они прекрасны в гневе, — Данте покачал головой. — Вас состраданье делает подобной звёздам — святящим ночью, от земли далёким.
Щёки Клары мгновенно приобрели пунцовый оттенок. Кто мог похвастаться таким изысканным комплиментом, ещё и полученным от великого автора?
— К слову, про звёзды, — за их спинами объявился Доктор.
Вот уже несколько минут он тихонько сидел на камне и что-то рисовал в своём потёртом блокноте. Нервозные штрихи с сильным нажимом заполнили почти все светлые участки листа. Остальное было исписано галлифрейскими символами. Вообще-то Доктор в последнее время чаще писал заметки на английском, даже для себя. Клара, вспомнив об этом, нахмурилась. Что бы это могло значить?
— Скажи-ка, — Доктор обратился к Данте, закрыв собой путь вперёд. — Не думал ли ты когда-нибудь о том, что кроме Земли во Вселенной существует жизнь? Или другие формы жизни?
— Эй, что ты такое говоришь! — тут же возмутилась Клара, а затем тише добавила. — Он ведь не должен знать…
— Ш-ш-ш, не мешай!
Предупредительно он вскинул указательный палец, а затем странным движением, будто бы пытался зачерпнуть взбитые сливки с торта, поднёс его ко рту и облизал. Его губы зашевелились волной. Недовольство, задумчивость, удивление. Клара уже привыкла к его неадекватным выходкам, но всё равно каждый раз с интересом за ним наблюдала.
— Что ещё ты определяешь на вкус? — хмыкнула она.
— Твой скепсис, — Доктор прищурился одним глазом и звонко цокнул языком. — Так что, Данте? Как насчёт гостей со звёзд?
Его лицо исказилось в драматическом испуге. «Сколько же театральщины!» — подумала Клара. Впрочем, чувства Данте вполне отражали нравы его времени.
— Учитель, твои слова тревожат мою душу, — поэт невольно попятился назад. — Уж не испытываешь ли ты силу моей веры? Коль так, то я всецело предан Богу…
— Ой, ну при чём тут вообще Бог?!
Клара громко закашляла в старательной попытке заглушить негодование Доктора. Не хватало ещё сообщить средневековому человеку, что в будущем все природные явления объясняются наукой, а не религией, душу невозможно обнаружить в теле и предками людей были обезьяны. Для бедняги и так было достаточно потрясений!
— Нет, никто из нас не сомневается в вашей религиозности, — деликатно начала Клара. — Нам интересно кое-что другое. Не замечали ли вы чего-то необычного?
Уловка сработала: сдержанный намёк в вопросе подействовал на Данте не так пугающе. Пусть он до сих пор ёжился и медлил с ответом, но теперь, казалось всё-таки собирался что-то им сообщить. И когда Клара уже готова была мысленно похвалить себя за находчивость, он заговорил:
— Сказать по правде, было мне виденье. Но не могу открыть его сполна… — Данте виновато улыбнулся, — при сеньорине.
— Что ещё за глупости? — выронила Клара прежде, чем успела подумать.
Поэт склонил голову чуть набок. Было что-то необычное в его взгляде, что-то затаённое. Он рассматривали лицо Клары с интересом и каким-то сочувствием, даже снисхождением. Крючковатый нос загнулся ещё ниже к растянутым губам.
— Ваш нрав проворнее Дианы, — сказал он, затем посмотрев вверх на красные тучи. — Рождённая слепым огнём, и стрел своих горящий вам не жалко. Уж не кентавров символ был над головою в день вашего рождения? Ежели так, с такой отвагой досаден ваш удел, как женщины.
Брови Клары взметнулись вверх.
— Вы намекаете на то, что если я женщина, со мной нельзя говорить о чём-то? — спросила она.
Данте пожал плечами.
— Не всё, что ведомо мужам, положено узнать девицам.
Казалось, весь ад накрыла минутная тишина. Доктор, молчаливо наблюдавший за разговором, сложил губы в беззвучном «о» и подозрительно усмехнулся, словно в предвкушении увлекательного фильма. Уж он-то знал, чего ждать, он — профессионал, без лишних слов прекрасно понимал, какой рычаг сейчас по незнанию дёрнул этот мастер слова, но, увы, не того. К чертям полетит и его консервативная поза, и нелепый чепчик, да и сам он следом отправится. Ведь Клара Освальд, как раздразнённый на корриде бык, уже грозно раздувала ноздри.
— Ого, да неужели! — раскатистым сарказмом начала она. — Подумать только, и как я за столько лет не догадалась, что тайна мироздания сокрыта от меня только потому, что я родилась женщиной! Вот это открытие!
Ни о чём не подозревающий поэт сочувственно всплеснул руками.
— Жестока истина… — начал было он.
— Молчать! — рявкнула Клара и у неё это вышло так убедительно, что от неожиданности подпрыгнули даже пролетавшие мимо бесы. Что ни говори, многолетние тренировки в школе на учениках вроде Кортни Вудс пригодились даже в не самой очевидной ситуации.
— Да как вы можете?! — с красными от возмущения щеками она продолжала. — Упрекать женщину в недалёкости! И это говорит великий Данте! Обещавший своей Беатриче сказать о ней то, что не было сказано ни об одной женщине, воспевший искреннюю и бескорыстную любовь! И этот человек — сексист?!
Пламенную речь в защиту оскорблённого женского достоинства едва не столкнула Данте с отвеса в новую щель. Завидев, как он пошатывается на краю, Доктор бросился к нему и вовремя придержал за капюшон. Да уж, Клара чуть не сотворила настоящую катастрофу! «Божественная комедия» на их глазах могла обернуться нелепой трагедией.
— Только этого нам не хватало, — заворчал Доктор и, подойдя к Кларе слева, осторожно коснулся её спины. — Хватит. Остановись. Мы пришли сюда не для того, чтобы выявить у него мизогинию, правда?
Но Клару остановить было не легче, чем идущий поезд.
— Ещё и гороскоп сюда приплёл! — она будто бы ничего не услышала. — Какая нелепость! Этот человек сам утверждал, что родился под знаком Близнецов!
— И что с того? — Доктор удивлённо покосился в сторону грешников. — Ты на них посмотри! Древние всю жизнь читали по звёздам. Их гороскопы были поосновательнее, чем в «Космополитан».
Не дожидаясь ответа, он посмотрел на свою спутницу и взял её лицо в свои руки.
— Послушай меня, Клара, — его убеждающий тон резонировал с предшествующей ему шуткой. — У нас нет времени на глупые споры. Забудь о своих впечатлениях — они не важны. Мне нужен твой трезвый ум. Мне нужна моя Клара.
Это подействовало лучше, чем выплеснутая в лицо холодная вода. В его зрачках Клара увидела своё отражение — оно заставило её ужаснуться. Откуда в ней такая яростная вспышка гнева? Она разгорячилась явно не от жары. С этим местом точно было что-то не то.
— Ты… ты что-то спрашивал о звёздах, — Клара вдруг вспомнила, с чего всё началось. — Думаешь, тут замешаны другие расы?
— Без сомнений, — Доктор кивнул и торопливо раскрыл перед ней свой блокнот. — Я зарисовал ландшафт.