Настроение мужчины резко изменилось. Улыбка медленно сползла с лица, осталась легкая грусть.
Я предложил таким же образом излечить дурман в голове марианца. Но брат объяснил, что не уверен в благополучном исходе дела. Потому что моя сила нестабильна, как и эмоции. ко всему прочему, не известно вещество, которым отравили Дита. Оно дает очень странную реакцию, то возвращая в нормальный мир, то снова погружая в грезы среди туманов.
Транспортировка Александра усложнялась наличием у мужчины крыльев, которые цеплялись за каждый угол или застревали в узком проходе. Не придумав ничего лучше, я перевязал ремнем, снятым с брюк марианца, крылья и тело. Не думаю, что новоиспеченному родственнику понравится скованность, но другого выбора не осталось. Необходимо спешить, пока Хагсам Пул не подвел войска к центральной площади.
— Малик! — раздалось из переговорного устройства на руке Александра. То самое, что повесила София. Хорошо, что именно Гретан осматривал мужчину перед посадкой на корабль.
— Сорин? Тебя плохо слышно! — прокричал шипящему прибору. Секунда и перед нами всплыла голограмма с изображением Андоса.
— София использовала иглу не по назначению, — голос друга дрогнул, а Иен выпустил руку Дита. Тот упал к ногам брата и застонал.
Взгляд Иена потух, из него ушли недавнее веселье и задор, а душа наполнилась переживаниями и страхом. Брат пошатнулся, словно выпил изрядную порцию вина, одной рукою опираясь на стену, а другой прикрывая глаза.
— Что случилось? — спросил дрожащим голосом Иен, боясь услышать самый страшный ответ.
— Она укололась, — коротко бросил Сорин и голограмма погасла.
Я видел, как белый, словно чистый лист, Иен сползает по шершавой стене, пачкая одежду и оставляя глубокие царапины на спине. Он не плакал, а сидел не шевелясь и смотрел в одну точку, будто в ней спасение. Несколько раз пытался достучаться до брата, но он оставался в своем мире.
О какой игле речь я не ведал, но, видимо, предмет был крайне опасен.
Не будет света в сердце боле.
Печаль осталась навсегда.
Не по своей, безумной воле.
Пришла отчаянно беда.
Ее звенящие мотивы
Клочками душу разорвут.
Скорбь, боль становятся едины
И за собой тоску зовут.
Кричать, рвать волосы осталось,
Слезами заливая пол.
В душе рождается усталость,
И пустоты немой укор.
…
Песня Иена звучала на древнем языке. Я плохо изучал старинные трактаты, оттого с трудом перевел первую половину. Но смысл, которым наполняло душу скорбная мелодия, заставил разозлиться.
— Прекрати! — повысил голос на брата, как десять лет назад кричал он. В тот самый день, когда для Пинера исполняли подобную песню.
— Ничего не известно, а ты, — остановил порыв высказаться нелицеприятно на брата, потому что он не слышал меня, полностью погруженный в страшные мысли. Сломленный и слабый. Таким никогда не видел Иена. Большие зеленые глаза, что вернули естественный цвет не так давно, словно покрылись белым налетом. Взгляд потух, наполнившись безразличием. Волосы, оттенок губ и кожи вторили сердечной тоске.
— Иен, ты сам умирал дважды и, словно бессмертная птица с планеты счастья, возвращался к своим близким.
Слова тронули душу брата, он встрепенулся. Резко встал, пытаясь прогнать прежнее настроение.
— Хорошо. Сначала все проверим, потом будем делать выводы, — металлическим голосом, как заведенный игрушечный робот, произнес Иен.
Он старался убедить себя или меня?! Тело брата начало двигаться. Он стал поднимать и тормошить Александра, который, к счастью, не слышал разговор с Андосом.
Но вместо того, чтобы помогать подниматься крылатому императору, старший Ан Брадос настойчиво спросил:
— София жива? Ваша связь действует? — брат всегда отличался особым тактом, о котором потомки будут слагать легенды.
Дит открыл глаза, которые наполнились кровью. Плохой знак, мужчина сильно отравлен.
— Малышка балансирует на грани. Брось меня, помоги ей! — отдал приказ император и отключился.
— Я больше никогда никого не брошу! — закричал Иен, блокируя точки течения энергии по организму у марианца. Опасная затея, которая поможет выиграть пару часов. За это время необходимо найти лечебную капсулу. Но после ее включения система подаст автоматический сигнал императорской охране. Выбор не велик: умереть одному Александру в лабиринте и попытаться спастись двоим из рода Ан Брадос или дать бой, спасая жизнь и здоровье новоиспеченного родственника. Что же игра становится интереснее, а чувство опасности будоражит кровь.