— Что привело Вас в наш дом в столь поздний час? — я не выбирал тон, разговаривая с бывшим советником императора. Слишком уставшим и злым себя чувствовал, но больше я устал от игр и интриг, в которые меня втянул старый пройдоха.
Мое настроение изменило веселое расположение духа мужчины. С лица сползла натянутая улыбка. Кресан сделал пару шагов в мою сторону, но так как я остался на лестнице, не осмелился продолжить путь.
— Я хотел бы поговорить с глазу на глаз с вами, Малик Ан Брадос. — Пауис заискивал и пытался найти точку воздействия на мой разум, как делал это множество раз до этого. Вот только чтобы задуманное писарем получилось, необходим контакт с жертвой, а я стою поодаль и на приличном возвышение.
— Не стоит! Если у вас есть информация касаемое нашей семьи, прошу обращаться на прямую к моему отцу либо Валенсии Карии. А вот, кстати, и она! — сказал я, впервые обрадовавшись неожиданному вторжению матери. Та ошеломленная моим радостным видом замешкалась на полпути и чуть не врезалась в Кресана Ан Пауиса.
Валенсия удивленно приподняла брови, смотря на меня. Ее взгляд выражал негодование и неудовольствие. В ответ, я раскланялся, извинился и покинул неприятную компанию. С меня достаточно следовать чьим-то указаниям. Теперь я буду делать собственные ошибки по собственной инициативе и глупости, а не ведомый невидимой рукою писаря.
Стук повторился. Но слуга не посмел бы быть столь настойчивым. Если Кресан отважился нарушить границы моих покоев, значит, попал в серьезный переплет.
Я открыл дверь и увидел старика, глаза которого выражали негодование, а вот лицо он старался держать в рамках приличий.
— Александр Дит и войска Марины стоят на границе наших космических спутников. Император Виктор Лан Финрес ведет переговоры, дабы оттянуть нанесение боевого удара и возможное начало войны.
Император Марины явился собственной персоной. Я был удивлен.
— Что привело Дита к нашему дому? — первый приходящий вопрос, ответ на который шокировал меня еще больше, чем скорое объявление войны. Нашему государству не привыкать отбиваться от назойливых соседей. Благодаря упорству и развитию технологий, планете удается держать неизменным свой менталитет, а границы закрытыми.
— Дочь императора София, по словам Алексадра, находиться в лабиринте между домами двух семейств Андос и Ан Брадос. Прежде чем явится императорская стража, я пришел предупредить тебя о надвигающейся угрозе.
Голова моя закружилась, опора словно поплыла из-под ног. Моя София никто иная, как София Дит — дочь императора Марины и невеста Иена — моего старшего брата. Почувствовав слабость, я присел на гостевой диван и прикрыл в бессилии глаза.
Кусочки пазла начали складываться в практически завершенную картину. Иен шел по следам Софии под наблюдением Сорина, я же шпионил за последним. Судьба подкинула мне веселую шутку, вот только смеяться не хотелось.
Если правда откроется, а это вопрос времени, я стану врагом государства, моя семья отречется от меня, не моргнув глазом. Думаю, даже помощь Аниты Андос смогут оправдать. Тем более поговаривали, что Виктор носит ее портрет в нагрудном кармане внутри белой императорской накидки. А ходит везде он именно в светлом.
Я ощутил толчок в правое плечо. Старик попытался привести меня в чувства и услышал то, чего явно не знал и не ожидал. Впервые я видел старого советника таким растерянным.
— Иен жив! — единственная надежда на благоприятный исход дела была в моих словах.
— Не может быть… — голос Кресана задрожал. Руки затряслись, и трость, на которую старик опирался, выпала и покатилась, звеня каменным набалдашником и создавая на полу много шума.
По реакции Ан Пауиса можно было предположить, что к смерти брата приложил руку именно он. Но я не уверен, что влияние писаря распространяется так далеко за пределы планеты Юма.
— Что мне делать? — спросил я, искренне надеясь сохранить свою голову и репутацию. Хотя о последней можно только мечтать.
— Думаю, зеркало даст тебе однозначный ответ, — с этими словами Кресан покинул мою комнату, оставив в раздумьях и головной болью.
Я сдернул простыню. Передо мной предстало зеркало, в которое когда- то смотрелся Пинер. С самой его смерти никто не смел нарушить данных покоев, соответственно, и мебель, укрытая от пыли, была занавешена. Когда переехал сюда, я снял белые тряпки с постели, которая занимала третью часть комнаты; двух комодов, четырех стульев со столом и с гостевого дивана. Только зеркало и картины на стенах оставались скрыты от моих глаз белизной тканей.