Кларк схватил ее и быстро просмотрел, мрачно отметив письмо от Рубинджера, которое тут же отошло на второй план, стоило ему увидеть долгожданный незнакомый адрес в Нью-Йорке – Polaris Productions Inc., Восточная 56-я улица, 120. Мог ли это быть Кубрик? Он потянулся за маленьким цейлонским ножом, который он использовал для открытия писем, несколькими отработанными движениями вскрыл конверт из угла в угол и ловким движением извлек оттуда бумагу.
Спустя годы работы с Майком Уилсоном над тремя фильмами в начале 1960-х шри-ланкийский режиссер Тисса Лиянасурия сохранил живую память об Артуре Ч. Кларке по работе в доме, в котором он жил с Уилсоном на Грегорис Роад. Лиянасурия был ассистентом режиссера в первом художественном фильме Майка Ran Muthu Duwa («Остров сокровищ»). В нем было много действия, заводных песенок и подводных сцен, он имел большой успех, его посмотрело более миллиона людей в 1962 и 1963 годах – приблизительно одна десятая всего населения острова. Его песни по-прежнему популярны. Тем не менее, кажется, ни одной кинокопии не сохранилось.
Тисса в дальнейшем стал еще более тесно работать с Майком над его вторым фильмом Getawarayo. Он сам снимал деревенские сцены и даже был приглашен занять режиссерское кресло, когда продюсер Сеша Палихаккара, рассерженный частыми уходами Майка со съемок, по сути возвел Лиянасурию в статус режиссера, назначив ему аналогичную этой должности зарплату. Частично из-за этого повышения Тисса вступил на путь длинной и выдающейся режиссерской карьеры. Getawarayo, который заканчивался потрясающей лодочной гонкой по сверкающей зеленой поверхности озера Болгода, вышел в феврале 1964 года. Он также имел успех, хотя и немного меньший, чем Ran Muthu Duwa. Но он также испарился.
У Лиянасурии было множество возможностей наблюдать за Кларком, который предоставлял большую часть финансирования на оба фильма, потому что офис Кларка, Уилсона и компания Палихаккары Serendib располагались рядом с рабочим кабинетом писателя на первом этаже дома, и когда все вокруг было спокойно, Кларк частенько открывал дверь своего кабинета. Более полувека спустя Тисса по-прежнему ясно помнит стук пишущей машинки, исходящий из этой двери с глуховатым «динь» в конце каждой строчки – этим давно исчезнувшим звуком авторской индустрии. Ему было любопытно наблюдать за великим человеком за работой, иногда он тихонько вставал у угла двери, чтобы заглядывать внутрь.
«Я видел, как он начинал печатать вот так, – рассказал Лиянасурия, склоняясь над невидимой пишущей машинкой, чтобы показать. – А потом совершенно внезапно он переставал печатать. Он снимал очки, протирал их немного, надевал обратно и потом снова начинал печатать. За столом. На печатной машинке. Вот так он работал. А потом, осененный какой-то идеей, внезапно вставал и шел в сад».
Высокий, лысеющий, с искренним характером, подкрепленным его находчивостью и чувством юмора, Кларк перенял у цейлонских мужчин привычку носить яркий саронг без рубашки в дневной тропический зной. Так и не поняв, как правильно обвязывать его вокруг талии, он подтыкал его под резинку своих трусов. В результате его саронг начинал слетать с него, как только он вбегал в дверь, ведущую в сад, и ему приходилось поднимать его и снова подтыкать под резинку. «Он не привык носить саронг», – рассказывает Тисса, весело хихикая своим воспоминаниям.
«И вот он идет в сад, где у него стоит кресло. Он вот так вот садится на это кресло, – он имитирует то, как Кларк откидывается с согнутыми в коленях ногами, уходя в свои мысли. – И он смотрит на небо. Думает. Думает. Некоторое время смотрит на небо; может быть пять или десять минут. А потом он встает, бежит в свой кабинет и начинает печатать. Мне это очень нравилось. Он был очень приятным; он был очень приятным человеком».
Кларк развернул двухстраничное письмо и увидел, что оно действительно было от Кубрика. Оно было в меру коротким, исключительно точным, в нем, казалось, было две ясных проблемы. Одна заключалась в том, что он хотел получить информацию о возможной покупке телескопа (режиссер упоминал телескоп Квестар в первом и последнем предложении). Вторая была его желанием обсудить «возможность сделать легендарный “действительно хороший” научно-фантастический фильм». Это фраза – вторая после упоминания телескопа – была давно известна и совершенно точно была главной целью зарождающегося проекта, который предлагал Кубрик.
«Больше всего меня интересуют эти широкие области, сами по себе допускающие великолепный сюжет и персонажа, – написал Кубрик. – 1) Причины веры в существование разумной внеземной жизни; 2) влияние (или отсутствие влияния в некоторых сферах), которое будет иметь такое исследование на Землю в ближайшем будущем; 3) космический зонд, приземляющийся, чтобы исследовать Луну и Марс». Карас, продолжал Кубрик, дал ему знать, что Кларк собирается скоро приехать в Нью-Йорк, и он интересуется, будет ли у него возможность приехать немного раньше, «чтобы провести встречу, целью которой будет установить, существует ли такая идея, которая будет достаточно интересна для нас обоих, чтобы мы захотели совместно поработать над сценарием». Если такое «самое приятное событие» состоится, он «полностью уверен», что понимание относительно стоимости услуг Кларка будет тут же достигнуто. И он заключал свое письмо вторым упоминанием Квестара – спрашивал какую модель среднего размера мог бы посоветовать писатель.