Флойд попытался, пригнувшись, выскользнуть из будки, но было уже поздно: через выход из советского сектора прямиком к нему направлялся член Академии наук СССР доктор Дмитрий Мойсевич.
Дмитрий был одним из лучших друзей Флойда, но именно поэтому Флойд меньше, чем с кем-либо другим, хотел столкнуться с, ним здесь и в данную минуту.
9. Лунный шаттл
Русский астроном был высок, строен и светловолос, с лицом без единой морщинки — ему никак нельзя было дать пятидесяти пяти лет, тем более что последние десять лет он провел на строительстве гигантской радиообсерватории на обратной стороне Луны, где трехтысячекилометровая толща скальных пород защищала от электронного беспутства Земли.
— Ну, знаете ли, Хейвуд, — сказал он, крепко пожимая руку американцу, — Вселенная поистине тесна! Что у вас нового? Как поживают ваши симпатичные ребята?
— У нас все хорошо, — дружелюбно, но несколько растерянно ответил Флойд. — Мы часто вспоминаем, как славно погостили у вас прошлым летом.
Ему было стыдна, что он не мог сказать об этом более искренно — им действительно доставил очень много радостей недельный отдых в Одессе, куда их пригласил Дмитрий во время одного из своих вылетов на Землю.
— А сейчас вы, полагаю, на Луну? — спросил Дмитрий.
— Гм, д-да… Стартуем через полчаса, — ответил Флойд. — Вы знакомы с мистером Миллером?
Офицер Службы безопасности как раз вернулся и остановился в почтительном отдалении, держа в руках пластиковую чашку с кофе.
— Конечно. Но прошу рас, мистер Миллер, поставьте эту чашку. У доктора Флойда осталась последняя возможность выпить виски в цивилизованных условиях, и упустить ее просто грешно. Нет-нет, я настаиваю.
Они последовали за Дмитрием из главного зала для отдыха в смотровой отсек и через минуту уже сидели за столом в тускло освещенном уголке, созерцая движущуюся панораму звездного неба. Космическая станция совершала один оборот в минуту, и центробежная сила, порождаемая этим медленным вращением, создавала искусственное тяготение, равное лунному. Это был, как установили исследования, наилучший компромисс между земным тяготением и полной невесомостью. К тому же пассажиры, летящие на Луну, получали здесь возможность, так сказать, гравитационной акклиматизации.
За почти невидимыми стеклами иллюминаторов немой чередой проплывали Земля и звезды. Та сторона колеса, где они сидели, была обращена в сторону, противоположную Солнцу, иначе слепящий свет не позволил бы и глянуть в иллюминаторы. Даже сейчас в сиянии Земли, заслонившей полнеба, тускнели почти все звезды, кроме самых ярких.
Но Земля уже начала гаснуть — Станция неслась по орбите к ночной стороне планеты, через несколько минут она будет видна только как огромный черный диск, испещренный огнями городов, и тогда небом завладеют звезды.
— Скажите-ка, Хейвуд, — заговорил Дмитрий, быстро разделавшись с первой порцией виски и вертя в руках бокал со второй, — что это за эпидемия вспыхнула в американском секторе? Я хотел было заглянуть туда во время этой поездки, но мне ответили: «Не можем разрешить, профессор. У нас объявлен строгий карантин впредь до особого распоряжения». Нажимал на все кнопки, но ничего не вышло. Вы-то мне скажете, что там у вас происходит?
Флойд мысленно простонал: «Опять начинается… Господи, скорей бы уж залезть в этот шаттл и умотать на Луну!»
— Этот, э-э, карантин — обычная мера предосторожности, — с опаской заговорил он. — Мы, собственно, не очень уверены, нужен ли он в действительности, но рисковать не считаем возможным.
— Да что это за болезнь? Какие у нее симптомы? Откуда она, неужели внеземная? Может быть, вам нужна помощь нашей Медицинской службы?
— Прошу прощения, Дмитрий, нас просили пока ничего не разглашать. Спасибо за предложение, но мы сами справимся.
— Гм, — хмыкнул Мойсевич, которого слова Флойда явно ни в чем не убедили, — чудно что-то: зачем именно вас, астронома, посылают на Луну ликвидировать эпидемию?…
— Я столько лет не занимаюсь астрономией, что стал уже бывшим астрономом. Теперь я научный эксперт, а это означает, что одинаково мало знаю обо всем на свете.
— Но вы уж наверняка знаете, что такое ЛМА-1?
Миллер чуть не подавился своим виски. Однако Флойд был сделан из материала покрепче; он взглянул старому другу прямо в глаза и невозмутимо переспросил: