— Доктор Флойд? Я Джим Форстер из «Ассошиэйтед ньюс». Не скажете ли нам несколько слов о цели вашего полета?
— К сожалению, не могу.
— Но ведь несколько часов назад вы беседовали с президентом.
— А, это вы, Майк. Хелло! Боюсь, что вас напрасно подняли с постели. Никакой информации не будет.
— Может быть, вы хотя бы подтвердите или опровергнете слухи о том, что на Луне вспыхнула какая — то эпидемия? — спросил один из телевизионных репортеров, ухитрившийся протиснуться поближе к Флойду и все время державший его в поле зрения своей портативной камеры.
— Очень жаль, но не имею возможности, — ответив Флойд, покачав головой.
— А как насчет карантина? — спросил другой репортер. — Когда его снимут?
— Комментариев не будет.
— Доктор Флойд, — тоном, не допускающим отказа, спросила хрупкая, но весьма решительная дама из газеты, — чем объясняется полное прекращение информационных передач с Луны? Это связано с политической обстановкой?
— Какую именно политическую обстановку вы имеете в виду? — сухо бросил Флойд.
В группе журналистов послышались смешки. Флойд направился к лифтовой башне, оставив своих преследователей позади запретного барьера.
— Счастливого пути, доктор! — крикнул кто — то из них.
У входа в салон его приветствовала блещущая свежестью стюардесса:
— С добрым утром, доктор Флойд. Я мисс Симмонс. Приветствую вас на борту нашего корабля от имени капитана Тайнза и второго пилота, первого помощника капитана, Балларда.
— Благодарю вас, — улыбнулся Флойд, дивясь про себя, почему у всех стюардесс голос безжизненный, словно у гидов — автоматов.
— Старт через пять минут, — сообщила она, обводя гостеприимным жестом пустой салон на двадцать пассажиров. — Можете занять любое место, но капитан Тайнз рекомендует вам сесть в крайнем левом кресле первого ряда, у иллюминатора, — оттуда удобно наблюдать все этапы старта и посадки.
— Пожалуй, я так и сделаю, — согласился Флойд.
Стюардесса еще немного посуетилась вокруг него и удалилась в свою кабину в конце салона.
Флойд уселся в кресло поудобнее, застегнул ремни на поясе и на плечах и закрепил свой портфель в соседнем кресле. Через мгновение мягким щелчком включился репродуктор.
— С добрым утром, — послышался голос мисс Симмонс. — Мы следуем специальным рейсом номер три с мыса Кеннеди на Космическую станцию номер один.
Она, видимо, решила совершить ради своего одинокого пассажира полный предстартовый ритуал, и Флойд не мог удержаться от улыбки, слушая, как неумолимо она выкладывает всю информацию, которую положено сообщать пассажирам.
— Наш полет будет длиться пятьдесят пять минут. Максимальное ускорение составит два «же», состояние невесомости продолжится тридцать минут. Прошу не покидать кресла до тех пор, пока не зажжется табло с разрешающей надписью.
Флойд, полуобернувшись, крикнул:
— Спасибо!
Он успел увидеть несколько смущенную, но очаровательную улыбку. Флойд откинулся на спинку кресла, расслабил мышцы. Этот полет обойдется налогоплательщикам примерно в миллион с лишним долларов. Если затраты окажутся неоправданными, его, Флойда, сместят с занимаемого поста. Впрочем, он всегда может возвратиться в университет и вновь заняться вопросами происхождения планет.
— Автоматический предстартовый контроль закончен, полет разрешен. — послышался в репродукторе голос капитана с типичными для радиодикторов успокаивающими интонациями. — Старт через одну минуту. Как всегда, эта минута показалась часом. С острым вождением Флойд вспомнил, какие могучие силы дремлют где — то рядом с ним и ждут своего высвобождения. В топливных баках двух ракет и электроаккумуляторах пусковой катапульты была сосредоточена энергия мощной ядерной бомбы. И вся она будет затрачена только на то, чтобы забросить его всего на триста пятьдесят километров от Земли.
Никаких устаревших предстартовых отсчетов, вроде «пять — четыре — три — два — один», теперь не производилось. Слишком дорого они стоили человеческим нервам.
— Старт через пятнадцать секунд. Вам будет легче, если вы начнете глубоко дышать.
Это было правильно как с психологической, так и с физиологической точки зрения. Когда катапульта начала разгонять свой тысячетонный снаряд, чтобы взметнуть его над Атлантикой, Флойд был настолько заряжен кислородом, что чувствовал себя готовым к любым испытаниям. Определить момент отрыва от катапульты и начала полета он не смог, но включение двигателей первой ступени на полную мощность дало о себе знать удвоенным ревом и резким нарастанием силы тяжести, вдавливавшей Флойда все глубже и глубже в кресло. Ему хотелось глянуть в иллюминатор, но было трудно даже повернуть голову. И в то же время он не ощущал никакого неудобства, напротив, нарастающее ускорение и рев двигателей порождали в нем чувство необычайного блаженства. Совершенно оглушенный, с учащенно бьющимся сердцем, Флойд давно уже не испытывал такого наслаждения жизнью, как сейчас. Он снова был молод и счастлив, ему хотелось громко петь — и он вполне мог себе это позволить, поскольку его все равно никто бы не услышал. Но приподнятое настроение мигом схлынуло, как только он вспомнил, что покидает Землю и всех, кого любит. Там, внизу, оставались трое детей, осиротевших десять лет назад, когда его жена отправилась в тот роковой полет в Европу… Неужели прошло уже десять лет? Не может быть! Да, десять лет… Пожалуй, ради детей ему следовало жениться во второй раз…