– Чувствительность к Силе! – подал голос младший лейтенант Рабинович Святогор Всеволодович, после чего рассмеялся.
– Не понимаю, о чём он, – пожал плечами Полторы-Петренко Феофан Ларисович. – Впрочем, и не важно это. В тот момент, в прошлом, я поступил правильно. И я никогда не пожалел о сделанном выборе. Однако я не хочу, чтобы мой единственный сын подвергал свою жизнь риску. Каждый раз, когда ты уходишь на службу, я места себе не нахожу. Всё волнуюсь за тебя. Переживаю без конца. И я успокаиваюсь тогда и только тогда, когда ты возвращаешься домой, и я вижу твоё лицо. Как бы я ни пытался себя отвлечь, пока ты на работе, я не могу справиться с переживаниями за тебя. Поэтому будь осторожнее. Не лезь не рожон. В конце концов, твоя жизнь – это твоя главная ценность. Береги её и защищай её. Не позволяй никому отнять её у тебя.
– У меня есть это, – показал бластер Владлен. – И это оружие не раз спасало мою жизнь. Надёжнее этого нет ничего на свете. Я не раз в этом убеждался. Конечно, эта стреляющая штука не является элегантным оружием в условиях нашей цивилизованной эпохи. Но никаких альтернатив этому предмету нет. Я умею им пользоваться и готов постоять за себя.
– И всё же не лезь в самое пекло. Трижды подумай, прежде чем принимать решение и идти в бой. Помни, самое лучшее сражение то, которого не было. Люди, занимающиеся боевыми искусствами, скажут тебе то же самое. Никто ведь в этом мире не хочет бессмысленного насилия. Худой мир лучше доброй ссоры, как говорили наши предки.
– Ладно, папа, я всё понял. Буду осторожнее. Можешь быть спокоен на этот счёт.
Похищенный звездолёт летел, рассекая марсианскую атмосферу. Владлен Феофанович пока что не торопился поднимать его выше и улетать, так как был уверен, что где-нибудь поблизости может находиться полицейский участок, куда можно сдать двоих преступников. Добираться с ними до Москвы особо желания не было, даже несмотря на то, что требовалось их туда доставить. Хотелось избавиться от них и поскорее. Однако в то же время душа требовала совершенно противоположного. Капитан разрывался между двумя точками зрения. Видимо, сказывалось утомление после поимки бандитов.
Включив автопилот, капитан встал из-за штурвала и пересел назад на один из диванов. Сидеть ровно не получалось, только вразвалку. Полторы-Петренко заснул бы сразу, если бы младший лейтенант не начал с ним разговор:
– Владлен Феофанович, а почему у твоего отца такое необычное отчество?
– Деда моего Ларисой звали.
– Почему его назвали женским именем? – удивился Рабинович Святогор Всеволодович.
– Не знаю, – пожал плечами капитан. – Его родители, наверное, прикольнуться хотели, как и твой предок сменивший фамилию на еврейскую.
– Звучит до боли знакомо и правдоподобно.
– Возьми управление космическим кораблём на себя. Я пока культурно побеседую с нашими гостями.
Младший лейтенант сел за штурвал, а капитан после пары глубоких вдохов подошёл к бандитам.
– Давайте поговорим, – начал он. – Как вы оба понимаете, вы пытались убить меня. А я, если вы ещё не поняли, сотрудник органов внутренних дел. Позвольте представиться, старший оперуполномоченный Полторы-Петренко Владлен Феофанович. У меня для вас есть несколько вопросов. Надеюсь, вы на все из них ответите. И слова ваши будут искренними, ведь только в таком случае вы можете рассчитывать на менее суровое наказание. Итак, начнём. Бессмертная Ольга Кощеевна вам знакома?
– Ну, разумеется.
– Как часто она прилетала на Марс?
– Она регулярно посещала нашу базу. Периодичность была разной, но чаще, чем два раза в месяц никогда не прибывала. Лишь однажды нам пришлось дожидаться её появления довольно долго. Если не ошибаюсь, три месяца прошло с предыдущего посещения, прежде чем мы её вновь увидели.
– Что она делала, когда оказывалась на Марсе? – продолжал допрос космический опер.
– Она привозила нам коноплю. Даже накладные на товар имелись. Они всегда были в полупрозрачной папке, которую Кощеевна всякий раз держала под мышкой. Со стороны это смотрелось нелепо. А ещё вызывало ассоциации с дамочкой, у которой в сумочке чихуахуа сидит. Мы ей платили за наркоту, и она улетала. Больше она с нами не пересекалась. Мы даже не разговаривали с ней особо. Так, перекидывались парой слов по делу.
– Что вы потом делали с полученной коноплёй? Где сбывали? Кому?
– Весь товар мы хранили у нас дома. То в подвале, то на чердаке. В ангаре и в комнатах тоже. Везде, где есть хоть немного места, мы складировали этот наркотик. Даже в стеклянных банках, в которых до этого была мука. Да даже в пластиковых контейнерах, в которые мы гречку пересыпали. Всё, что было под рукой, использовалось нами. Ничего не пропустили. Товар мы продавали по всей Солнечной системе. Сначала переписывались с покупателями в даркнете, а потом развозили дозы туда-сюда курьерам. Уже они делали закладки.
– Сколько на вас работало наркокурьеров?
– Точно не знаю. Много их было очень. Там в документах всё есть, кажется. По крайней мере, в отчётах обозначены все места, которые мы посещали, чтобы передать дозы. Уже там, на местах, их распределяли между собой и делали закладки. Так вот вернусь к предыдущему вопросу. Я ещё не ответил на него до конца. Коноплю мы поставляли всей Солнечной системе. В основном, рынком сбыта была Земля. Подростки нередко покупали. Думаю, подростковые банды стали такими свирепыми в последнее время именно из-за нашей наркоты. Помимо Земли мы продавали товар возле газовых гигантов. Космические базы, конечно, не отличаются своими размерами и высокой численностью населения. Но зато в силу расстояний конечная цена резко возрастала. Пускай продажи были низкими по сравнению с другими местами, они приносили нам не менее четверти всего дохода. Выгодно было очень. Вот, например, база на Плутоне была моим любимым местом во всей звёздной системе. За грамм можно было получить столько, что денег хватило бы на то, чтобы заправить топливом целый флот звездолётов. Здесь, на Марсе мы старались особо не светиться. В конце концов, тут находится наша база. Однако нам было хорошо известно, что преступники стараются не мутить воду там, где живут. Вместо этого они бесчинствуют в соседних местах. Мы всё-таки не идиоты, мы смотрели по телевизору программы-расследования реальных преступлений. Это именно там мы услышали такую умную мысль. Поэтому мы стали изредка продавать коноплю на Марсе. Но делали мы это осторожно, чтобы не навредить самим же себе. Товар у нас покупали разные люди. И подростки, и взрослые люди, и старики – все были нашими покупателями. Покупали все, кто мог себе это позволить.
– Как ужасно, – прокомментировал Владлен Феофанович. – Что вам известно о Бабае?
Первый преступник молчаливо пожал плечами. Вместо него ответил второй:
– Ничего нам о нём неизвестно. По псевдониму могу сказать, что он старик. Это он поставлял нам коноплю. Общались мы с ним в даркнете на татарском языке. Это мы делали в целях конспирации.
– Вам хоть известно, что татарский язык имеет большое число носителей?
– Конечно. Но ведь это всяко меньше, чем число носителей русского, английского или эсперанто. В России даже на плановом языке говорят десятки миллионов людей. Не знаю, что там с результатами последней переписи населения, но предыдущая показала, что на эсперанто говорит более ста миллионов человек по всей стране, что на двадцать миллионов больше числа говорящих по-татарски.
– Что ты ещё можешь сказать о Бабае? – продолжал допрос Полторы-Петренко.
– А что тут говорить-то? Мы его ни разу не видели.
– Бессмертная Ольга Кощеевна ничего о нём не говорила? Может быть, какую-то немаловажную деталь?
– Сейчас и не припомню. Помню только, говорила она что-то о желании уйти на покой от наркотических дел. Я тогда ещё спросил её, что именно ей разонравилось. Она не стала подробно всё разъяснять, сказала лишь, что заработала достаточно денег и теперь хочет завязать с криминалом, чтобы обезопасить себя. Помню, как она переживала, как отреагирует Бабай на её решение.