Хонор Харрингтон — молодая женщина, поднимающаяся по карьерной лестнице военного флота Мантикоры на протяжении всего сериала. Она напоминает дерзких, ярких, бесстрашных героинь Роберта Хайнлайна. У нее есть друг-пришелец, шестилапый разумный древесный кот, всегда сидящий на ее плече и прекрасно понимающий человеческую речь, хотя сам он говорить не может. Нимиц — так его зовут — способен вопринимать чужие эмоции и транслировать их в сознание Хонор, что позволяет ей распознавать любую ложь. На создание цикла о Харрингтон повлияла серия романов Сесила Форестера о Горацио Хорнблауэре, капитане британского королевского флота конца XVIII — начала XIX веков. Вебер склонен долго и подробно описывать корабельные маневры и боевую тактику, порой в ущерб сюжетной линии, но большинство фанатов находят эту черту весьма привлекательной.
«С самого начала я планировал нечто большее, чем просто цикл произведений о Хонор Харрингтон. Эта сага действительно о ней. Но кроме того, это еще и попытка рассказать историю о долгой войне с точки зрения каждой из воюющих сторон. У меня появляется возможность, редкая, как мне кажется, в данном жанре, исследовать некоторые действительно серьезные вопросы. Я уверен, что авторы военной НФ несут ответственность за то, что пишут. Следует избегать смягчения красок там, где показана жестокость, нельзя считать обыденными причины и особенно последствия военного конфликта. А зачастую автор идет по пути упрощения, например изображает противника жестоким, бездушным, бесчеловечным. В своем цикле о Харрингтон я постарался не делать этого».
Отзыв одного из поклонников таланта Вебера, Шелдона Брауна, на его же веб-сайте (www.sheldonbrozem.org/honorharrington.html): «Мантикора — это капиталистическая система, основанная на принципе невмешательства и делающая кого угодно преуспевающим и богатым. Народная Республика Хевен — это благодатный край, где семьдесят пять процентов населения живет на пособия. Хевен пропагандирует политику „хлеба и зрелищ", но, поскольку трудоспособность населения невелика, единственный способ поддерживать экономику на плаву — завоевывать более продуктивных, но хуже вооруженных соседей». Иными словами, это та самая космическая опера, которую большинство британских читателей «любят ненавидеть» за милитаризм и правую политику. Несмотря на это, цикл занимает ведущее место среди фантастических бестселлеров в США, обзоров данной серии немного. Современная американская критика НФ, под стать британской, не жалует ни военную фантастику, ни Вебера. Тем не менее и жанр, и писатель невероятно популярны и востребованы.
Сам Вебер говорит: «В данный момент существуют замыслы еще как минимум пятнадцати книг о Хонор Харрингтон. События последних двух-трех произведений явно намекают на то, что Хонор, ее друзей и многих ее врагов ждут новые, куда более опасные во всех отношениях приключения. Думаю, смена сюжетной линии поможет циклу сохранить свежесть и привлекательность».
Миз гардемарин Харрингтон
— Похоже это ваш салага, главстаршина.
Низкий голос морпеха-часового излучал необычно-радостное сочувствие. Подобным образом морпехи обычно извещали кого-то из флотских “звездоплюев” о том, что на том горят брюки или происходит еще что-то столь же занимательное. Главный старшина Роналд Шелтон проигнорировал тон “бронецефала” с привычным пренебрежением высшей формы жизни по отношению к низшей. Хотя на этот раз сделать это было немного сложнее обычного. Взгляд его, проследовав в направлении едва заметного кивка капрала, немедленно выделил указанный объект из заполнявшей галерею космического дока толпы. Она, безусловно, была чьим-то салагой, что он понял, едва взглянув в ее направлении. Ее гардемаринская униформа была безупречной, но, как и плывший за ней антигравитационный сундучок, была такой новой, что, казалось, поскрипывала. В сундучке, кстати, была какая-то странность, как будто к нему сверху было принайтовано еще что-то в половину его размера, но он не придал этому особого значения. Гардемарины вечно появлялись с чудными личными вещами которые, как они надеялись, не нарушали Устава. В половине случаев они заблуждались, но разобраться с этим можно будет позже, когда салага окажется на борту корабля Шелтона. А она, похоже, направлялась именно к стыковочному рукаву “Воительницы”, хотя возможно и по ошибке.
На это он надеялся.
Гардемарин была высокой девушкой, выше Шелтона, с темно-каштановыми коротко подстриженными волосами и серьезным угловатым лицом, которое, казалось, состояло только из носа, который милосердно можно было назвать “крупным”, и огромных миндалевидных глаз. В настоящий момент лицо ее ничего не выражало, но огонь, горящий в глазах, был достаточно ярок, чтобы любой опытный старшина застонал от безысходности.
Еще она выглядела лет на тринадцать. Значит она, скорее всего, являлась реципиентом пролонга третьего поколения, но осознание причины не добавляло ее облику зрелости. Однако, почти неохотно признал он, двигалась она хорошо. В ее осанке чувствовались грация атлета и очевидная уверенность в себе, нехарактерная молодости. Столкновений с людьми, заполнявшими галерею, она избегала с легкостью, как будто исполняя какой-то свободный танец.
Если бы это было все, что увидел Шелтон, то он вероятно (предварительно и с некоторой надеждой) оценил бы ее немного выше среднего уровня тех молодых людей, которых флотским старшинам приходилось превращать из неуклюжих новичков в профессионалов. К сожалению, это было не все. Шелтону потребовалась большая часть опыта накопленного за тридцать четыре года службы чтобы не выдать своего смятения при виде остроухого, усатого, шестилапого cфинксианского древесного кота, восседающего у нее на плече.
Древесный кот. Древесный кот на его корабле! И в гардемаринском кубрике к тому же! Одной мысли об этом было достаточно, чтобы вызвать зуд у человека верящего в порядок и флотские традиции. Шелтон чувствовал сильное искушение повернуться и придушить морпеха, невозмутимо усмехавшегося у него за плечом.
Еще несколько секунд он позволял себе надеяться, что она может пройти мимо “Воительницы” к другому кораблю, или что она просто заблудилась. Но все возможности избежать неотвратимого меркли по мере ее приближения к стыковочной трубе тяжелого крейсера.
Шелтон и морпех отдали честь и она ответила им с решительностью, в которой смешались возбуждение новичка и странная зрелость. Она смерила Шелтона мимолетным, почти незаметным взглядом, но обращение ее адресовано было исключительно часовому.
— Гардемарин Харрингтон прибыла, чтобы присоединиться к экипажу, капрал, — сказала она с отчетливым cфинксианским акцентом, достала из кармана кителя карту памяти в стандартном флотском чехле и протянула ее ему. Шелтон отметил, что ее сопрано оказалось неожиданно мягким и мелодичным для человека ее роста, пока морпех принимал карту и вставлял ее в свой планшет. Однако в ее тоне не было ни колебаний, ни смущения. Тем не менее он засомневался, что кто-то выглядящий так молодо как она сможет изобразить надлежащую для командования властность. Он не позволил этим мыслям отразится на лице, но кот на ее плече повернул голову и уставился на него яркими травянисто-зелеными глазами, подергивая усами.
— Так точно, мэм, — произнес морпех, когда данные с карты совпали с занесенными в его планшет и он получил подтверждение того, что миз гардемарин Харрингтон имеет приказ и право подняться на борт “Воительницы”. Он вынул карту и вернул ее, а затем кивнул в сторону Шелтона. — Полагаю, что главный старшина Шелтон ожидал вас, — сказал он все с той же раздражающей ноткой не до конца скрытого веселья, а Харрингтон повернулась к главстаршине и приподняла бровь.
Это слегка удивило Шелтона. Какой бы сформировавшейся она не казалась, но он более тридцати стандартных лет наблюдал зеленых салаг, прибывающих для прохождения практики, и свечение в ее глазах было достаточным доказательством того, что она была столь же возбуждена и напряжена, как и каждый из них. Но в этой приподнявшейся брови ощущалась властность или, возможно, уверенность в себе. Это не было чем-то вроде предумышленно выражаемого превосходства, которое некоторые салаги использовали, чтобы скрыть тревогу или отсутствие самообладания. Для этого движение было слишком естественным. Но этот спокойный, беззвучный вопрос, в котором не было ни снисходительности, ни самозащиты, породил в нем намек на надежду. Главстаршина сказал себе, что в ней может оказаться стальной стержень. Тем временем кот снова повел усами в его сторону, и главстаршина мысленно встряхнулся.