Теперь надо было действовать чётко. Она включила двигатель в скафандре для перемещения в условиях невесомости и полетела в генераторный отсек. На удивление, там не было особых разрушений. Не мешкая, вооружилась инструментами и всего за час привела электрическую систему в порядок. С замиранием сердца она опустила рубильник, и — о чудо — генератор заработал! Кэтлин не удержалась и испустила победный вопль.
Она по очереди посещала разные отсеки и наводила порядок. Пришлось на время отключить вентиляцию. Вновь заработал двигатель, автоматически отключившийся во время аварии. Когда же, наконец, включилась гравитация, Кэтлин от неожиданности плюхнулась на пол и подвернула ногу, было больно, но она не унывала: теперь всё нипочём! Прихрамывая, добралась до рубки и включила компьютер, чтобы узнать, какие ещё повреждения имеются на борту.
«Малая пробоина обшивки. Кораблю угрожает разгерметизация». Кэтлин сжала кулаки! Значит, ещё не все беды позади. Компьютер дал изображение корабля. Вот и пробоина. После стольких лет полёта предстояло впервые выйти в открытый космос.
Она ползла по корпусу корабля как насекомое, переставляя магнитные присоски на руках и ногах. За ней тянулся длинный шланг. Ни единой мысли не было в голове у Кэтлин, остались одни чувства, обострившиеся до предела. «Вот только доползти бы до пробоины, заварить и вернуться обратно без происшествий».
Невозможно передать то впечатление, которое произвёл на Кэтлин космос за пределами корабля. Как необъятна Вселенная! Слабый человеческий разум отказывался постичь такие масштабы. Звёзды были те же, что она видела из иллюминатора, но здесь они сияли иначе. Внутри «Магни» Кэтлин была, конечно, одинока, но только теперь она познала одиночество в полной мере. Тут, лицом к лицу с бесконечностью, она была всего лишь пылинкой, затерявшейся в пространстве.
Она добралась до пробоины — на это ушло полчаса. Достала инструменты и занялась работой. Трещинка была совсем маленькая и лишь во внешнем слое обшивки, но если не заделать её вовремя, она погубит весь корабль. Пока Кэтлин заваривала трещину, у неё всё время было неотвязное чувство, что за ней кто-то наблюдает, и она некстати вспомнила шаги в пустых коридорах корабля. Она даже оглянулась, но увидела лишь звёзды.
Быстро закончив работу и упаковав инструменты, Кэтлин позволила себе посмотреть в открытый космос минуту-другую: когда ещё представится такая возможность? Она выпрямилась в полный рост, но, должно быть, не рассчитала движений, так как подошвы её оторвались от корпуса «Магни», и Кэтлин повисла в безвоздушном пространстве. С ужасом она видела, что расстояние между ней и кораблём растёт. Она знала, что малейший метеорит означает смерть, и ей пришлось пережить несколько тяжких мгновений, прежде чем она ухватилась за шланг и постепенно, дюйм за дюймом, добралась до входного люка.
Едва освободившись от скафандра, на негнущихся ногах проковыляла на кухню, нацедила себе кружку чая и доела вчерашние бутерброды из холодильника — в кухне было слишком разбросано, чтобы готовить новые, — а потом добралась до спальни и бросила на пол матрас, так как кровать валялась в углу кверх ногами. Кэтлин упала на матрас, завернулась в одеяло и уснула.
Наутро по плану был осмотр корабля. Что пострадало более всего — так это теплица. Все растения погибли. Почва размазалась по помещениям, забилась в вентиляцию и в ирригационные трубы. Когда Кэтлин открыла дверь в теплицу, у неё опустились руки. Работы было непочатый край, и дело осложнялось тем, что большинство роботов тоже вышло из строя. Тяжёлые стволы деревьев, перекатываясь по теплице, раздавили хрупкие механизмы.
В трюме её ждало ещё одно огорчение: все банки, которые она с таким трудом заготавливала, полопались, не осталось ни одной! Можно себе представить, в какой грязи был трюм! Вообще-то во время аварии на всём корабле не пострадала только система водоснабжения.
— Ну что же, хоть душ приму, — сказала она и, бросив на плечо полотенце, скрылась в ванной.
Привести корабль в порядок оказалось делом более долгим, чем предполагала Кэтлин. На отмывку трюма ушло две недели. Чуть не плача, складывала она осколки своих любимых банок в ящик для мусора. Больше она не сможет делать заготовки.
Да и не из чего. Кэтлин очень скоро поняла, что теплицу полностью восстановить не удастся. Кое-как с помощью уцелевших роботов она перетащила сухие деревья в один угол и оставила лежать. Она это делала скрепя сердце — ведь для неё это были не просто деревья, а живые существа, она даже когда-то разговаривала с ними. Больше всего ей было жаль ёлкиных деток, она так и не смогла выполнить своего обещания посадить их на Земле.
Постепенно корабль стал приобретать прежний вид. Кэтлин засеяла небольшой участок в теплице, и на грядках уже проклюнулись зелёные ростки. Катастрофа была позади, но всё же напоминала о себе неуловимым изменением в работе двигателей. Кэтлин не могла сказать, что изменилось, но за годы полёта она хорошо изучила все звуки на корабле и теперь ясно слышала, что двигатели шумят не так. Что-то разладилось в «Магни», и она не могла этого исправить.
Через несколько дней после аварии Кэтлин, спускаясь в трюм, стала замечать, что от больших контейнеров исходит неприятный запах, ни на что не похожий и усиливающийся с каждым днём. Что бы ни хранилось в этих контейнерах, оно явно испортилось. Запах был настолько отвратителен, что она почти перестала заходить в трюм, и лишь спустя много месяцев (а может быть, лет) этот запах постепенно пропал.
Не прошло и полугода после аварии, как Кэтлин ощутила на себе отсутствие плодов и кореньев, которые прежде давала теплица. Хоть и незначительная, но всё же доля витаминов в них была, и теперешний их недостаток в рационе сказался на самочувствии. Давно забытая слабость и желание побольше поспать напомнили ей школьные годы.
Жизнь на корабле упорядочилась, и Кэтлин жалела только о том, что теперь у неё нет комариной могилки и не с кем поговорить в тишине.
========== 6. Решение задачи ==========
Странно, но Кэтлин опять начала отмечать Рождество и свои именины. Она нашила себе новых платьев, потому что старые стали безнадёжно малы, и никакая гимнастика не помогала вернуть прежнюю стройность. Платьев было много, больше тридцати, и она могла целый месяц ежедневно быть в новом. Ей нравилось менять наряды — благодаря этому дни казались разными.
Появились чёткие, как явь, воспоминания о Земле. Кэтлин помнила диалоги, в которых когда-то участвовала, помнила чудесные лужайки с белыми беседками и камни у фонтана, помнила книги и песни, и только лица людей она забыла безвозвратно. Помнила, что Патрик внешне противен — но как именно противен, забыла.
***
Они с Патриком играли в бадминтон на поляне возле пруда, и Кэтлин была одета по безобразной моде того времени в белую майку и синие шорты, а Патрик, как всегда, носил чёрное: он хотел быть Личностью. Ради этого даже в жару мучился. Он неудачно махнул ракеткой, и воланчик улетел в камыши.
— Иди вытаскивай, — велел он, и Кэтлин побежала вниз. Она сразу нашла воланчик, но прежде чем подняться, распустила волосы и наклонилась над гладью воды, любуясь своим отражением. Чем не русалка? Мечтательно улыбаясь, она взобралась по крутому берегу и, отдав Патрику воланчик, загадочным голосом спросила:
— Патрик, как ты думаешь, я похожа на русалку?
— На корову ты похожа, — проворчал Патрик. — Становись.
Она закусила губу, но ничем не выразила своей обиды: Патрик, как-никак, был единственным человеком, который её любил, и она очень боялась потерять его. Кто мог знать, что скоро она потеряет всё?