– Ты-то откуда узнала? – с сомнением спросила Вешняя Верба, видя, что подруга молчит, как онемела.
– Так Капа и рассказал. Я же по-свойски обещала ему тебя осмотреть, совет дельный дать, помощь предоставлю, как время выйдет. Я денег, доченька, не беру за свою помощь и советы ни с кого. – Она опять повернулась к Иве, – Я уж подумала, не пропал ли твой муж навсегда. Как думаю, молодая Ивушка одна останется? Нет. Ты с ним как жила, так и живёшь.
– Душная какая комната, – только и сказала Ива. – Свеча ещё тут чадит. Пойду я к реке. Погуляю, раз выдался такой пригожий день. Я, Вешняя Верба, подожду тебя на переправе, где и Капа. Мне в этом селении гулять не хочется. Тут страшно. Дома пустые, а над головой гул стоит от дороги. Машины свистят, того и гляди вниз низвергнутся. А случаев таких столько! Я ещё в «Городе Создателей» насмотрелась на такие страшные аварии, что и не забудешь, как ни старайся. – Ива встала и вышла. Её никто не удерживал.
За домом в заглохшем саду, в переплетении голых едва расцветших ветвей, кто-то замахал вдруг руками в старых рукавах. Ива обмерла. Да нет! Это же весенний ветер трепал старое огородное и полуистлевшее пугало, торчащее на покосившейся палке. Страшная ипостась бабы Вербы с её ласковой речью, пропитанной посылом тревоги, посланной самой Иве, вдруг изумила её внезапно только за пределами дома, в заросшем дворе. Страшная тем, что за ряженым фасадом старой нищей старухи была скрыта совсем не баба Верба. Ива вспомнила рассказ Вешней Вербы о магине из КСОР, что разгуливала там в платье со шлейфом, усыпанным звёздами, с волосами, искрящимися от золотой пудры. А как сам Капа попал в такое вот здание, да ещё на самый верх, это и вообще не поддавалось объяснению. Ива, спеша и ковыляя сильнее, чем при обычной походке, направилась к реке, чтобы вызнать у Капы причину его непостижимой болтливости о том, о чём ей самой он приказал молчать. О пришельце в Храм в ту ночь. Поразмыслив во время прогулки, она решила, что Капа со своими сокровищами, полученными у прежнего мага разрушенного заречного Храма на сохранение, присвоил их себе. Пробрался в КСОР и решил выкупить себе там место, найдя такого же мздоимца. А магиня? Она могла показаться Капе просто похожей внешне на бабу Вербу. Носатая и старая. Молодым мужчинам все старухи кажутся на одно лицо.
Капа спал в ночлежном доме на дощатой кровати, укрывшись тулупом, взятым у деда. Щегольской пиджак висел рядом на деревянной занозистой спинке кровати. На сей раз не было даже того серого белья, что было при бабе Вербе. И пирогов гостям никто не пёк. На столе в кухне стояла тарелка с засохшим хлебом, чай холодный, если не вчерашний. Сам дед где-то гулял. Рыбу, наверное, ловил на реке. Иве очень хотелось домой, к Фиолету. Зачем она только согласилась тратить драгоценный выходной день на глупую поездку через реку. Настроение было подавленным. Расспросы бабки застряли где-то в ней гвоздём и обещали некое будущее нагноение – очень плохое продолжение того, что началось в заброшенном селении. Что-то тёмное, как и сами необитаемые комнаты опустелого дома, было во всей этой истории, в самой старой Вербе. Капа, видимо, учуял и во сне, что она вернулась. Он вошёл в кухню, заспанный и какой-то непривычный на вид. Полусонное состояние делало его проще и исключало состояние важной игры в статусного человека. Обычный мужик, свежий, румяный со сна, не очень уж и взрослый, как о себе воображал, не очень и умный, как ни тщился он изображать из себя мудреца. – А где Вишенка? – спросил он о Вешней Вербе.
– У бабы Вербы осталась. Она её сама приведёт сюда. Так сказала. И чего тут делать? Купаться – холодно, весна, ягод нет, кругом сырость. Какой пропащий у меня выходной. – И Ива принялась за уборку неряшливых комнат для гостей, чтобы не сидеть без всякого смысла.
– Вот что значит хозяюшка, – похвалил Капа. Он вёл себя так, будто и не нападал на неё в лесу когда-то. – Вымуштровал, видать, тебя твой муж – бродяга.