– Понимаю, – в который раз произнесла капитан Харрингтон и чуть тряхнула головой. – Очень хорошо, мистер Маккеон. Уверена, что отрываю вас от дел куда более важных, чем разговоры со мной. Мой багаж уже доставили?
– Да, мэм. Ваш ординарец проследил за этим.
– В таком случае я буду у себя в каюте, если понадоблюсь. Просмотрю корабельные журналы. Я собираюсь пригласить офицеров поужинать сегодня вечером – не вижу смысла отвлекать их сейчас от обязанностей ради процедуры знакомства. – Она помолчала, как будто ей в голову пришла новая мысль, затем взглянула на старпома. – До того я хотела бы пройтись по кораблю и понаблюдать, как продвигается работа. Удобно ли вам будет сопровождать меня в четырнадцать ноль-ноль?
– Конечно, капитан.
– Спасибо. Увидимся позже. – Виктория кивнула и, не оглядываясь, покинула рубку.
Глава 2
Виктория Харринггон вздохнула, отодвинулась от компьютера и потерла переносицу. Неудивительно, что Курвуазье проявил такую скрытность, говоря об этом треклятом переоборудовании. Ее старый наставник слишком хорошо знал свою ученицу. Адмирал предвидел реакцию Виктории, сообщи он правду во всех подробностях, а в его планы не входило позволить ей потерять командование первым в жизни крейсером из-за вспышки мимолетной ярости.
Она встряхнулась и встала, чтобы потянуться. Нимиц приподнял голову и собрался покинуть свой мягкий насест, устроенный для него, по просьбе Виктории, ее новым ординарцем. Харрингтон махнула коту рукой, издав при этом звук, означавший, что ей надо подумать, и зверь, насторожившись и тихонько мявкнув в ответ, угнездился на прежнем месте.
Капитанская каюта «Бесстрашного», обладавшего массой покоя в девяносто тысяч тонн, казалась огромной по сравнению с апартаментами «Соколиного Крыла», но, с точки зрения планетарного жителя, выглядела тесной каморкой. Виктория давным-давно отвыкла мерить жилое пространство планетарными стандартами. А теперь у нее имелась даже собственная столовая, где в случае официального приема могли разместиться все офицеры крейсера, – настоящая роскошь для военного корабля.
Созерцание каюты, однако, не улучшило настроения, омраченного страшными увечьями, наносимыми ее чудному кораблику верфями «Гефеста».
Харрингтон поправила золотую пластину, укрепленную на выступе над рабочим столом. На полированном металле отпечатался чей-то палец, и женщина, ощутив знакомое ироническое самодовольство, наклонилась и стерла отпечаток рукавом. Пластинка путешествовала вместе с ней с корабля на корабль, на планеты и обратно в космос в течение двенадцати с половиной лет, и, потеряйся она, Виктория не находила бы себе места. Это был ее талисман. Ее тотем. Виктория нежно провела кончиком пальца по длинному, сужающемуся к концу крылу планера, выгравированному на золоте. Вспомнив тот день, когда она, приземлившись, узнала, что установила новый рекорд Академии – до сих пор не побитый! – по совокупности высоты подъема, продолжительности полета и выполнению фигур высшего пилотажа, Харрингтон улыбнулась.
Улыбка погасла. Командир крейсера вернулась к удручающей действительности. За внутренней переборкой, в соседнем отсеке помещалась кают-компания. Ознакомившись с содержимым персонального компьютера, Виктория ожидала ужина с офицерами без малейшего энтузиазма – равно как и экскурсии по кораблю. Она снова вздохнула. Недавнее ощущение счастья как-то скисло, и два наиболее приятных ритуала, сопровождающих вступление в должность капитана, напрочь утратили привлекательность.
Маккеон описал изменения в вооружении исключительно точно, хотя и не упомянул, что верфь, мало того что лишила крейсер двух третей ракетных установок, еще и урезала количество боеприпасов «Бесстрашного». Для малых звездолетов – легких крейсеров и эсминцев – проблема с размещением ракет всегда стояла остро, так как снаряд на импеллерной тяге просто невозможно сделать компактным. На борту помещается ограниченное их число, а поскольку решили демонтировать пусковые установки, то нет причин сохранять боеприпасы в прежнем объеме. В конце концов, это сокращение позволяло запихать в «Бесстрашный» четыре дополнительные установки для пуска энергетических торпед.
Виктория ощутила зарождающееся в горле рычание, но успела задавить его, услышав вопросительное чириканье Нимица. Несовершенный голосовой аппарат древесных котов серьезно ограничивал их возможности в произнесении слов, но зверям этот недостаток ничуть не мешал – в общении они полагались на свое загадочное эмпатическое чутье. В результате многие люди недооценивали их интеллект, и весьма сильно.