«Я раньше думал, что развитие науки идет от открытия к открытию, – сказал я, – что великие открытия – ступеньки подъема науки и что гении научной мысли…»
«Гении, гении! – прервал он сердито. – Гений доходит до открытия в результате великого постижения проблемы. Он планирует для себя понимание, а не открытие. Павел не гений. Его жадное стремление к необычайности неизбежно выродится в поверхностное пустозвонство. Его так и подталкивает работать на публику, а не на науку!»
Кое в чем Чарли был прав, но в одном ошибся. В Павле гнездился гений, а не халтурщик. Он вышел за грань стабилизации времени ради интереса узнать, что там, за межой, а не для того, чтобы ошеломить заранее ожидаемой неожиданностью. Он был ненасытен именно к пониманию, всей натурой заряжен на изучение. Объяснять это Чарли было бы пустой тратой времени. Чарли составил о Павле свое твердое мнение, и никакие уговоры не заставили бы его изменить свою позицию. Аргументом могли быть только реальные результаты, а не слова.
В моей лаборатории Павел скоро поставил опыт на себе. Он сделал это тайно, не только Чарли, но и я не разрешил бы столь рискованных экспериментов. И опыт увенчался блистательным успехом. Павел совершил воистину великое открытие, даже не одно, а два.
– И тогда впервые поделился с вами, чем втайне занимался? – вставил реплику Рой.
Так и было, подтвердил я. Павлу захотелось узнать, можно ли воздействовать трансформаторами атомного времени на биологические процессы. Еще Чарли установил, что в атомной области выход в прошлое имеет нижний и весьма близкий предел – в дальние древности не уйти. Зато выход в будущее не имеет границ. Идея Павла звучала просто. Биологические системы, в отличие от неорганики, с которой оперировал Чарли, построены иерархически. В мертвой материи изменение времени отдельных атомов мало влияет на соседние. Взять кусок гранита, перебросить половину его атомов на тысячу лет вперед или тысячу лет назад – что изменится? Миллионы лет назад этот кусок гранита был гранитом, миллионы лет спустя будет гранитом. А в биологических системах изменение времени какого-нибудь управляющего центра в мозгу немедленно отзовется на всем организме. Перебросьте тысячу важных нейронов мозга в будущее, отодвиньте их в прошлое – весь организм испытает потрясения. Центр управления организмом, искусственно переброшенный в будущее, властно потянет в будущее всю подчиненную ему биологическую систему – все процессы убыстрятся, организм как бы заторопится жить, зато и постарение наступит скорей. А затормозив ток времени, мы замедлим пребывание организма в его настоящем, законсервируем его «сейчас», хотя вокруг все будет идти вперед, в свое будущее.
– Что-то вроде этого я читал в старинных книгах по фантастике, – сказал Рой. – Не вижу пока, какие открытия совершил Павел Ковальский. Вы говорили даже о двух.
Да, речь идет именно о двух открытиях. Первое состояло в доказательстве того, что ток обратного времени в биологических системах возбуждается легче, чем в неорганических. Не остановка времени, не консервирование наличного «сейчас», а реальный уход в прошлое, до полного обращения в ничто. Иначе говоря, омоложение до уничтожения. Ибо развитие организма всегда ограничено двумя близкими пределами: моментом рождения и моментом смерти, он может балансировать только между этими двумя межами. И его движение в узких границах жизни – процесс автоматический. Все, что рождается, должно умереть. Можно замедлить поступательный ход к естественному концу, но нельзя его отменить. Все это укладывалось в хронобиологические уравнения Чарли. И вот Павел установил, что обратный ход из искусственно возбужденного неминуемо превращается в автоматический. Уход назад, в прошлое, становится столь же естественным, как движение вперед, в будущее. Стабилизация настоящего, вечное пребывание в «сейчас» практически неосуществимы. Малейший толчок – и возобновится ход времени вперед, к привычному концу, или назад – к началу, которое в этом случае станет и концом. Таково было первое великое открытие Павла.
– Иначе говоря, никакой старик, впадая в детство, на стадии юности не задержится, – прокомментировал мое сообщение Рой. – Открытие довольно грустное. Хотя, конечно, забавно было бы поглядеть со стороны, как старец растет – можно применить такой термин? – в молодого мужчину, потом в юношу, потом в отрока и младенца… Что будет дальше? В конце, который был когда-то началом?
– Старец на каком-то этапе просто погибнет. В зародыш не превратится, ведь обратное развитие совершает он один, матери ему не возвратят. Повторяю, открытие Павла состояло не в грустном признании невозможности омоложения, а в том, что сам этот процесс непременно становится автоматическим, независимо от того, как вы его возбудили.