Антон и не подозревал, какой зловещий смысл таится в его утешительном, как он думал, наблюдении. Несколько дней – вы как раз в эти дни прилетели, Рой, – еще можно было сомневаться: запись психополя Жанны неизменно показывала подавленность и горе. Но вскоре уже и сам я увидел, что Жанна избавилась от физического недомогания. Душа ее еще скорбела, а тело возрождалось к жизни – к прошлой жизни, не к будущей! Я смотрел на ее старые фотографии и молчаливо ужасался: она неотвратимо становилась похожей на ту девушку, которая три года назад появилась на Урании.
– Видимо, этот возраст и есть та роковая точка, где движение назад должно стремительно убыстриться, – сказал Рой.
– Пожалуй, так, – согласился я. – Точку убыстрения всего вероятней искать в пределах таких переходных моментов. Я проверил свои расчеты. Наш слабый диполь гарантировал поворот на прямой ход времени в три-четыре месяца. Катастрофическое падение в прошлое могло начаться в ближайшие дни. Времени у меня не было.
– Догадываюсь, что дальше, – сказал Рой. – Оставалось одно: усилить вашу душевную связь с Жанной. Но это могла сделать только любовь. Неужели вы думали, что она сможет вдруг так сильно, так безмерно сильно полюбить вас?
– Вы угадали, Рой. Только огромное усиление нашего психополя могло еще дать надежду. Но на любовь я не рассчитывал. Я не мог заставить Жанну вдруг полюбить меня, да еще с такой силой, и тут вы правы. Я использовал другую могучую душевную силу. Я прибег к ненависти.
– К ненависти? – воскликнул Рой. Если в начале беседы он демонстрировал невозмутимость, лениво покачивал ногой, то чем дальше вывязывался мой рассказ, тем меньше Рой заботился о соблюдении какой-либо позы. Он не просто с интересом вникал в мои разъяснения, он старался их предугадать, домысливал факты и выводы раньше, чем я их высказывал. Но того, что услышал от меня теперь, он не ожидал.
– К ненависти, – повторил я. – Рой, противоположности сходятся, разве не так мы учили? И многие проявления противоположных сил одинаковы. Ненависть – тоже форма душевной связи. Сила ненависти так же огромна, как сила любви. Так же быстро вспыхивает, так же жжет душу, так же мобилизует все резервы организма, как и любовь. С обратным знаком, конечно. Но знак в этом случае не имеет значения. Мне важна была связь наших душ, острая ненависть эту связь давала. Я легко возбудил у Жанны такую ненависть к себе. Это было просто.
– Понимаю! Вы в свое время скрыли от Жанны, как погиб Павел. Вы сказали, что вам пока еще не все ясно в его смерти. Жанна не могла не уловить вашей уклончивости, не могла не подозревать, что причины хуже, чем вы туманно намекаете. И вот сейчас вы признались, что причина гибели Павла – в каких-то ваших действиях. Она, разумеется, сразу поверила и мигом возненавидела вас, верно?
– Все верно.
– Что было дальше?
– Дальше был расчет крепости психодиполя, один конец которого – ненависть, а другой – любовь. Диполь оказался достаточно прочным, чтобы в течение примерно пяти дней, форсируя аппаратуру, вырвать Жанну из падения в прошлое.
– И этих пяти дней я не дал, запретив работы в институте?
– Да, Рой.
– Но исповедь не закончена, правда ведь?
– Не закончена, Рой.
– И конец ее будет в том, что вы надумали обеспечить спасение Жанны собственной гибелью? Что вы повторите самопожертвование Павла, только подрассчитали надежней? Он-де был гениален, но в панике не все учел. А вы в тот момент, когда ворвались в лабораторию, в панике же не сумели остановить процесс в точке равновесия. Зато сейчас ошибки не сделаете.
– Все точно, Рой.
– Думаете, разрешу вам самоубийство ради жизни Жанны?
– Да, Рой.
– Какие у вас основания так думать?
– Рой, это же просто! Если не погибну я, погибнет Жанна. В создавшейся ситуации одна смерть неизбежна. Но моя гораздо моральней.
– Моральней?
– Да, Рой. Я должен понести какую-то кару за то, что разрешил эти эксперименты. Жанна их участник, но в происшедшем неповинна, к тому же она уже жестоко наказана. Сочтите мою смерть формой самонаказания, продиктованного собственной совестью. Неужели вы думаете, что я смогу продолжать жить, отягченный двумя смертями по моей вине? Не преувеличивайте моей научной любознательности. Через два трупа она не перешагнет.