— То что я хотел. Абсолютно идеально...
Собрав все свое мужество, Сакура сумела выдохнуть:
— Пожалуйста, отпусти меня! Я обещаю, что ничего не скажу!
Мужчина долго не отвечал, но обошел вокруг стола, наклонившись к ее лицу и заслонив собой прожектор.
— Ты никуда не уйдешь, Шинатобе, теперь ты моя, — сказал он ледяным голосом, который стал еще более зловещим из-за легкого волнения.
— Меня зовут Сакура, а не Шинатобе! — выпалила она. — Пожалуйста, я сделаю все, что ты хочешь, только позволь мне вернуться домой!
Он наклонился ближе, и теперь она могла ясно видеть его. Мужчина был азиатом, как и она, и красивым, с чисто выбритым лицом и короткими черными волосами. Она смотрела в его карие глаза, ища искру человечности, к которой могла бы воззвать, хоть какой-то намек на сострадание, к которому могла бы обратиться.
Хотя его глаза были красивого насыщенного темного цвета, теперь, когда он приблизился достаточно близко, чтобы она могла хорошо рассмотреть его лицо, она вздрогнула, глядя в эти безразличные глаза. В его непоколебимом взгляде не было сострадания, как и вообще человечности. Она отвернулась, не в силах больше выносить этот ужасный взгляд.
— Ты дома... — прошептал он ей, прежде чем выпрямиться и щелкнуть пальцами.
Два санитара обошли стол и начали выталкивать ее из комнаты, внезапно дав понять Сакуре, что она лежит на столе с колесиками. Привязанная к столу, девушка могла только смотреть на лампы под потолком, когда они мелькали над головой, ее разум перебирал ужасные варианты.
Ее нервы были напряжены, когда ее наконец отвезли в другую комнату, и она смертельно испугалась, когда поняла, что находится в какой-то операционной. Склонив голову набок, она увидела ряды зловещих металлических операционных инструментов на столе, а с чистого хирургического подноса на нее смотрели два человеческих глаза.
Она перестала кричать от ужаса только тогда, когда доктор дал ей сильное успокоительное, чтобы вырубить ее.
Алисса вырвалась из воспоминаний, содрогаясь от страха, пока эмоции Сакуры медленно покидали ее. Ее сердце бешено колотилось в груди, и она наклонилась, сделав несколько глубоких вдохов, прежде чем вспомнила, что находится в астральном мире, и физические нужды здесь ни к чему. Выпрямившись, она успокоилась и огляделась в поисках своего призрачного спутника. Дух Сакуры двинулся дальше и стоял у последнего воспоминания, путь к которому был холодным, мрачным, черным.
Алисса подошла к последнему воспоминанию и уставилась на осунувшуюся, убитую горем фигуру, стоявшую рядом. Ее тон был полон сочувствия:
— Мне так жаль.
Скорбный призрак кивнул и указал на последнее воспоминание на этой ветке. Невольно вздрогнув, Алисса обратилась к последнему воспоминанию и не отпрянула, когда оно медленно окутало ее.
Сакура издала низкий стон, когда анестезия начала проходить. Все ее тело горело болью, она хотела закричать в агонии, но даже сделать вдох было бы слишком трудно. Она открыла глаза и тут же пожалела об этом. Свет прожекторов был очень резким.
— Встань, Шинатобе, — произнес холодный голос, и она сразу же узнала в нем своего похитителя.
Все, что она хотела сделать, — это свернуться в клубок и умереть, но она обнаружила, что сидит, а затем повернулась, чтобы свесить ноги с края больничной кровати, на которой она сидела. Сакура была дезориентирована и отвлечена болью, но она знала, что что-то было ужасно неправильно, когда она спрыгнула с кровати, сама того не желая.
— Очень хорошо. А теперь иди ко мне — сказал мужчина, и она почувствовала, что скользит к нему.
Сакура почувствовала, как леденящая волна ужаса грозит захлестнуть ее, когда она поняла, что больше не контролирует свое тело. Теперь она активно протестовала против выполнения его команды, отчаянно пытаясь развернуться и убежать от мужчины. Однако это не имело никакого значения, и она обнаружила, что послушно идет к нему, спеша следовать его командам, как лемминг, стремящийся броситься со скалы.
— Все улучшения для первой фазы установлены — холодно объявил мужчина в хирургическом халате, подходя к ее похитителю.
Ее похититель лукаво улыбнулся и сказал:
— Мы должны немедленно начать вторую фазу. Я не хочу терять времени!
Доктор, казалось, собирался возразить, но вместо этого почтительно кивнул и сказал:
— Хай, Идайна-ша.
— Меня зовут Амацу Микабоши, но ты можешь обращаться ко мне как Идайна-ша, что означает “Великий”, моя славная Шинатобе.
Сакуре хотелось горячо возразить против имени, которым он настойчиво называл ее, но она не могла ничего сделать, кроме как молча стоять и смотреть на него. Поэтому она испытала ужасное потрясение, когда услышала, как сама с уважением прошептала: