…Крохотный прибор, находившийся на „Луноходе-2“, дал сенсационные результаты. Экипаж „Аполлона-17“ оставил на Луне миниатюрную научную станцию, которая регистрировала изменение освещенности поверхности. Этот прибор дополнил данные „Лунохода-2“. Оказывается, на Луне каждый „вечер“ и „утро“ бывают пылевые бури! Они проносятся над поверхностью со скоростью несколько тысяч километров в час! Это открытие подтвердило мнение тех, кто предпочитал работать на орбитальных станциях».
— А почему же на «Салютах» еще ни разу не побывал астроном?
— Астроном есть в каждом экипаже.
— Позвольте, но там только командир и бортинженер. Например, кандидаты наук Г. Гречко и В. Севастьянов. Где же астрономы?
— Экипаж готовится к полету не менее года, а иногда и больше. Каждый космонавт орбитальной станции обязательно проходит «астрономическую подготовку». Космонавт — это десятки специальностей, слитых воедино. Причем некоторые из них, по нашим земным представлениям, очень далеки.
— Какие, например?
— Астрономия и геодезия.
— Вы хотите сказать, что и геодезистам без орбитальных станций не обойтись?
— Именно так…
«Пурга. Ничего не видно. Мы не найдем их».
«Я не мог ошибиться, — сказал штурман. — Почему их радиостанция не работает? Что могло случиться?»
«Быть может, что-то испортилось в рации. Надо подождать еще сутки. Завтра они выйдут в эфир, — убеждал пилот. — С такими ребятами ничего не может случиться. Смелые парни, такие не погибают…»
«Пора назад, — командир корабля, до сих пор не принимавший участия в разговоре, смотрел на приборы. — Горючего осталось мало. Я возвращаюсь».
Самолет лег на левое крыло.
«Пурга стихает, — заметил врач, — сделаем еще круг».
«Хорошо, — согласился командир, — еще круг можно».
Внизу неожиданно посветлело. Летчики не удивились: в Арктике погода меняется иногда по нескольку раз за час.
«Их нет! — сказал штурман. — Никого не видно. Может, зарылись в снег, сейчас откапываются…»
«Ждать больше не могу, — отрезал командир. — Мало горючего. Я возвращаюсь…»
Самолет взмыл вверх.
Группа полярных исследователей была далеко от того места, над которым кружил самолет. Однако его услышали. Через несколько минут на Большую землю была отправлена радиограмма.
«Как же так? — недоумевал впоследствии врач. — Ведь вывели самолет точно на группу. Не могли же они уйти во время пурги за сто километров!»
Штурман улыбнулся: «Это еще небольшая ошибка, на точку пришли правильно. Опыт помог. Если бы лететь только по приборам, они бы нас вообще не услышали».
Врач недоуменно смотрел на него.
«Земля-то очень неровная, — вздохнул штурман, — плохо мы ее знаем. Вот и ориентироваться трудно. А приборам не всегда верить надо. Не могут они работать абсолютно точно».
«Конструкция плохая?»
«Нет, загвоздка в другом. Тут геодезисты виноваты. Не могут они определить, какая она, Земля-то наша».
«Не понимаю».
Форма Земли неизвестна до сих пор. Как бы точны ни были штурманские расчеты, ошибка обязательно будет. Без радиомаяков и наземных ориентиров любой корабль или самолет заблудился бы…
Началось все с обычного маятника. Его изобретатель, французский ученый X. Гюйгенс, безапелляционно утверждал, что для любого пункта земного шара его маятник — эталон точности. Однако астроном Рише, вернувшись в Париж с одного из экваториальных островов, на заседании академии рассказал, что с первого же дня пребывания на острове маятниковые часы стали катастрофически отставать. Чтобы ускорить их бег, маятник пришлось укоротить. Все время, пока Рише находился на острове, часы с укороченным маятником шли нормально. Но стоило возвратиться в Париж, как они тотчас начали спешить.
Академики единодушно решили, что виновата жара.
«Гюйгенс не мог ошибиться, — рассуждали маститые ученые. — Это выскочка Рише забыл, что на острове слишком жарко. Маятник железный, он удлинился из-за повышения температуры».
Рише попытался возражать, но был тотчас наказан: его исключили из академии. Он оказался без вины виноватым. Через несколько лет его невиновность была доказана.
Сделал это «вульмсторпский фермер» И. Ньютон, человек, как будто специально рожденный на свет затем, чтобы не соглашаться с мнением корифеев науки. Недолго думая, он нагрел маятник и доказал, что для того, чтобы часы на экваторе отставали из-за линейных температурных расширений, там должно быть на 200 градусов теплее, чем в Париже. Доказывать, что на экваторе несколько прохладнее, И. Ньютон не стал.