— Не так быстро, сынок, — сказал он и сквозь его черты проступила сатанинская ухмылка Старика собственной персоной.
У меня всегда были быстрые рефлексы, но сейчас моим недостатком было то, что все, что я делал или собирался делать, проходило дополнительный путь по нервным цепям повелителя и нуждалось в его подтверждении. Какова была временная задержка, я не знаю. Но пока я вытаскивал свой лучемет, дуло оружия Старика уже больно давило мне под ребро.
— Спокойно, спокойно, сынок.
Другой рукой он что-то вогнал мне в бок. Я почувствовал болезненный укол, и по всему телу разлилось ощущение тепла и безразличия. Я попал в объятия Морфея. Я сделал еще одну попытку высвободиться, но все было безрезультатно. Сон стремительно накатывался на меня.
Я смутно улавливал чьи-то голоса. Кто-то грубо повернул мое тело, кто-то другой, находящийся поблизости, сказал:
— Берегись его! Ну, прямо обезьяна!
Еще один голос ответил:
— Все в порядке. Щупальца подрезаны.
Но тут же первый голос возразил:
— Но у него есть еще и зубы, не так ли?
«Да, — подумал я раздраженно. — Попробуй-ка подойди поближе, и я покусаю тебя ими». Замечание относительно срезанных щупалец, казалось, было правдой. Я не мог пошевелить ни одной из своих конечностей, но меня беспокоило не столько это, сколько то, что меня назвали обезьяной. Стыдно, подумал я, давать человеку обидное прозвище, когда он не может защитить себя.
Я слегка всплакнул и впал в беспамятство.
— Тебе лучше, сынок?
Старик склонился у изголовья моей кровати, задумчиво глядя на меня. Грудь его была обнажена и покрыта седыми волосами.
— Неплохо, как мне кажется, — сказал я и попробовал привстать, но не смог.
Старик зашел сбоку.
— Мы можем снять эти путы, — сказал он, возясь с застежками. — Ты ведь не захочешь себе повредить? Вот и все.
— Я сел.
— А теперь, — сказал Старик, — что ты из всего случившегося помнишь? Докладывай!
— Помню?
— Они поймали тебя. Ты помнишь что-нибудь после того, как паразит овладел тобой?
Я испытал приступ внезапного необузданного страха и вцепился в койку.
— Босс! Они знают, где находится это место. Я сказал им!
— Нет, не знают! — ответил он. — Потому что это вовсе не то место, которое ты помнишь. Я эвакуировал нашу прежнюю штаб-квартиру. Они ничего не знают об этом месте, как я полагаю. А теперь давай рассказывай.
— Значит так, — начал я. — Я вышел отсюда, я имел в виду из прежней конторы, и поднялся…
Мысли мои стали забегать вперед. Передо мной предстала картина, будто я держу в голых ладонях живого повелителя, готовый поместить его на плечи агента по найму.
Меня вырвало. Старик тут же вытер мне рот и нежно произнес:
— Продолжай, сынок.
Я сглотнул слюну и сказал:
— Босс! Они повсюду! Весь город в их руках!
— Я знаю. Так же, как и Де-Мэйн. Как Миннеаполис, Сент-Пол, Нью-Орлеан, Канзас-Сити и Сент-Луис. Может быть, еще, не знаю… Я не могу быть повсюду. — Он нахмурился и сказал: — Это похоже на бег с ногами в мешке. Мы горим, и притом быстро. Мы даже не можем и ногой ступить в те города, о которых нам известно.
— Почему же?
— Разве это не понятно? Потому что более «старые и мудрые головы» все еще не убедились. Потому что как только они овладевают городом, все идет, как прежде.
Я поднял глаза.
— Не возражай, — произнес Старик. — Ты первый, кого удалось у них вырвать. Ты — первая жертва, которую удалось отвоевать и которая при этом осталась живой. Теперь ты должен припомнить все, что произошло с тобой. Это очень важно. И твой паразит — первый, кого нам удалось поймать и сохранить живым. Теперь у нас появилась возможность…
Мое лицо было, по-видимому, само воплощение ужаса. Знать о том, что мой повелитель все еще жив и мог бы снова овладеть мной — это было выше моих сил.
Старик тронул меня за плечо.
— Не волнуйся, — произнес он мягко. — Ты еще слишком слаб.
— Где он?
— Кто? Паразит? Пусть тебя это не беспокоит. Он живет на твоем «втором я» — рыжем орангутанге по кличке Наполеон. Он в безопасности.
— Убейте его!
— Зачем? Он нам нужен живой.
Я, должно быть, совсем расклеился, так как Старик стал шлепать меня по щекам.
— Возьми себя в руки, парень. Мне не хотелось тебя беспокоить, пока ты не поправился, но я вынужден это сделать. Мы должны записать на пленку все, что тебе удастся вспомнить. Поэтому успокойся и рассказывай все по порядку.