Вика отклонилась от экрана. Позади стоял солидный мужчина в золотых очках, очевидно, господин Петров. В кресле второго пилота спортивного вида парень. Знакомые широко расставленные серые глаза. Мы встретились взглядами. Глаза без эмоций, без волнения, холодные неподвижные глаза убийцы.
Я посторонился, давая возможность Женьке глянуть на экран. Женька встрепенулась, поднялась во весь рост:
– Твари, твари, твари…
Вика в своих криках добралась до Лехи, которому "поверила, а этот козел…"
– Есть, – шепнул Леха побелевшими губами, мельком глянул на экран и твердо ткнул в кнопку. Лицо Вики искривилось и застелилось помехами. На экране задней полусферы ярким грибом расцвел взрыв. Женька медленно опустилась в кресло и закрыла глаза. Транспорт сильно тряхнуло, мигнул свет.
– Надя, возвращаемся на маршрут. Алексей, все нормально?
– Порядок, – Леха оперся плечом в переборку и через силу улыбнулся. – Победителю не свойственно чувствовать себя виноватым.
ГЛАВА 24
Надя. Собачья вахта
Хорошо – искать себя в уютном кресле, с чашечкой кофе и томиком стихов, но не ищется: обстановка не та.
В поисках своего "Я" придется исключить удобства, и по терниям, грызя акрид и отворачиваясь от искушений, – к звездам.
Стрелки на часах в центральном посту соединились на двадцати четырех, и Светка пулей выскочила из кресла второго пилота, торопливо отстегнула Боцмана, прильнула всем телом, горячо нашептывая в ухо. Могучий Федор мгновенно налился краской смущения и, пряча глаза, поволок свою неуемную пассию к спальному кубрику.
Я с видом победителя торжественно разместилась в кресле первого пилота. Отстаивать право нести самую тяжелую, "собачью вахту", с ноля до четырех утра, пришлось в серьезном бою и даже проводить запрещенные приемы: повышать голос, напоминать о равенстве полов, расплакаться. Андрей устало махнул рукой:
– Дежурь, черт с тобой, хоть высплюсь спокойно.
Мужики опекали нас без меры: комплиментами засыпали, желания угадывать пытались, из рук работу выхватывали, и на руках носить готовы, жаль, тесные помещения корабля достойно развернуться не позволяли.
– Изголодались кобели, – шепотом резюмировала Светка, когда парни толпились у холодильника, изощрялись в кулинарных фантазиях,готовя для лучшей половины экипажа изысканные бутерброды.
– Вшивому бы только баню, – скептически прищурилась Катрин.
– Голодной куме одно на уме, – мгновенно поддержала Женька.
– Недостойно чувствовать себя объектом сексуальных утех, – внесла и я свою лепту. – Мы не слабаки, чтоб нас заботой унижали, и на равных должны нести вахту.
Девчонки повалились друг на друга и начали хохотать
– Надо – неси, – сквозь слезы выговорила Светка, не отрывая взгляда от Боцмана, – а мне Федя принесет.
Быстро перелистала на мониторе предстоящий маршрут, – ничего особенного, только с часа до двух пройти край "черной воронки" – космической дыры, засасывающей и глотающей все подряд.
Черные дыры – белое пятно в космической науке. Множество гипотез, пытающихся объяснить их природу, остаются догадками, никем и ничем не подтвержденными. Космолетчикам приходится воспринимать гигантские бездонные провалы как неприятную объективную реальность, с которой нужно худо-бедно уживаться.
Своеобразная космическая непогода на маршруте: ураган, смерч, тайфун, торнадо, – непонятная, непредсказуемая и пугающая стихия. Облетать опасный столб далеко и долго, и корабли вынуждены проходить по краю воронки, рискуя сорваться в эпицентр бездонной пустоты. Случаи бывали. Вернуться не получилось ни у кого.
– Леш, о воронке помнишь?
За штурманским столиком Леха, Сашка-механик – в машинном отделении. Андрей, хотя и поддался на уговоры "феминистки", но оставил со мной крепкий "тыл", а Катрин и Женьку отправил по "койко-местам".
– Помню, слежу, – Леха потянулся и сладко с подвывом зевнул. – Прорвемся. В программе заложены компенсаторы противотяги, но дыры иногда выкидывают фортель: чуть смещаются, будто пытаются схватить корабль, тогда придется подработать штурвалом и двигателем.
– Хищники, – я засмеялась на менторские поучения штурмана. – Почуяли добычу, и набрасываются?
– Космос – живой организм, – просто ответил Леха. – Это не обсуждается, прими как аксиому.
– Совсем запугал. "Человек – царь вселенной" – вот что не обсуждается, – передразнила я.
– Дай бог, нашему теляти волка съесть, – ехидно парировал Леха и отвернулся к монитору.
Мое "небо в окне" – экран обзора передней полусферы сегодня заметно отличался от обычного. Разноцветные звездочки, черточки, полоски распределились в одной волнистой плоскости, над которой мчался транспорт "Надежда". Некоторые из волн вершинами достигали корабля, и тогда заметно встряхивало.
– Приподнимись повыше, – посоветовал Леха. – Лучше с запасом, скоро пойдут "гребешки".
– Непонятно, – потянула штурвал на себя, – похоже на поверхность моря, но ведь космос не плоский, а трехмерный.
– Космос многомерный, – поправил Леха. – Можно двигаться не только через пространство, но и через время, все зависит от скорости и направления. Предполагаю, нырни мы в эту дыру, и познакомимся со своими правнуками или… с пращурами, – как повезет… Следи за дорогой и не напрягайся. Картинку на твоем экране объяснить многоумные земные мужи не могут, – штурман с шутливой горечью отмахнул рукой. – Даже я перед ней пасую.
– А не надо пасовать, – во мне, как всегда не к месту и не ко времени, проснулись смелость и жажда исследований. – Нужно представить вход в провал как перекресток и не мчаться по главной, а свернуть.
– Ново, – Леха повернулся заинтересовано. – Есть место для размышлений. Сразу мы не умрем и, наверное, многое увидим. Вот только сумеем ли кому-то об этом рассказать?
– Попробуем? – меня уже "несло", и я приготовилась нырнуть в провал, дождавшись от Лехи согласного кивка.
– Умерь пыл, – Леха предостерегающе поднял руку. – Сначала закончим работу, а в свободное время слетаем в Черную дыру на экскурсию: пикничок и шашлычок.
Корабль сильно тряхнуло: увлекшись разговорами, "проморгала" гребень.
– Кстати, точнее, без всякой связи с предыдущим, – Леха крутился в кресле, следя одновременно и за своим монитором и за моим экраном. – Старайся брать выше и правее. Нужно обойти против вращения, чтобы центробежная сила отжимала к краю.
Плоскость на экране теперь сплывала в воронку и обрывалась в отвесную пустоту. Картина очень напоминала алмазные копи – кимберлитовую трубку, сходство дополняли вспыхивающие по стенам, как лампочки рудокопов, звезды. Из "стен" провала черно-красными протуберанцами вырывались и вытягивались в сторону корабля щупальца огня, и, не дотянувшись, закручивались в опадающие гаснущие спирали.
Транспорт трясся и рыскал. Штурвал рвался из рук: внешнее воздействие "пробивало" гидравлические и сенсорные усилители рулей. Из люка машинного отделения выглянул механик Сашка:
– Надь, ты как рулишь? Предохранители горят. Не дрова везешь… – не договорив, нырнул обратно в люк.
– Молчи уж, Буратино, – огрызнулась вслед словами анекдота.
– Работай двигателем, – не оставлял заботой Леха. – Старайся проходить строго по контуру. Нам сейчас плоскость ничуть не лучше воронки: на атомы может размазать. Андрея разбудить?
– Справлюсь, – выговорила я, с трудом удерживая штурвал. Лехино сомнение в моих способностях задело и обидело. – За собой следи.
Штурман откинулся в кресле и прыснул смехом. Видимо, реноме штатного клоуна за мной в экипаже закрепилось окончательно. Новое явление помешало ответить достойно и убийственно. Внизу провала набухло и быстро двинулось наперерез плотное оранжевое облако.
– Выброс, – крикнул Леха, торопливо стуча по "клаве" пальцами левой руки, правая судорожно сжимала боевой джойстик. Корпус транспорта дрожал от бесконечной пушечной очереди. Леха обернулся. – Держи штурвал крепче.
– Никогда не останавливаться раньше времени – лучшая черта твоего характера, – за спиной штурмана оказывается стояла и нежно улыбалась Женька. Когда успела проснуться?