Выбрать главу

Пекарню Хорова они узнали по тусклому «червю» вывески (несколько люминесцентных пластиковых букв было разбито), а также по восхитительному аромату, лившемуся из открытой двери. Выбора не оставалось — они вошли.

Из внутреннего помещения выглянул старик, которого они не сразу заметили из-за мучной пыли, словно туман приглушавшей свет радарных печей. Не успел старик открыть рот, как Тиренс произнес:

— Широкоплечий…

Староста для наглядности развел руки, и тут снаружи раздались крики: «Патруль! Патруль!»

— Сюда, быстро! — приказал старик.

— Туда? — недоверчиво переспросил Тиренс.

— Это обманка, макет.

Рик, а за ним и Валона с Тиренсом протиснулись в дверцу печи. Что-то щелкнуло, задняя панель приоткрылась, повиснув на петлях. За ней оказалась небольшая темная каморка.

Они ждали. Вентиляция была плохой, и от запаха свежеиспеченного хлеба сосало под ложечкой. Валона с улыбкой таращилась на Рика, машинально похлопывая его по руке. Рик же смотрел на девушку невидящим взглядом, то и дело потирая разгоряченное лицо.

— Староста… — начала было Валона, но Тиренс зашипел на нее.

— Пожалуйста, только не сейчас.

Он утер потный лоб и уставился на свою мокрую ладонь.

Новый щелчок панели показался оглушительным, настолько близко он прозвучал. Тиренс подобрался, неосознанно сжимая кулаки.

Из отверстия показалась голова широкоплечего, который с трудом протиснулся в их убежище. Весело посмотрев на старосту, он сказал:

— Ты это брось, парень. Драться мы не будем.

Тиренс опустил взгляд на свои кулаки и разжал пальцы.

Вид у широкоплечего был тот еще: рубашка на спине порвана, на щеке багровел свежий кровоподтек. Крошечные глазки смотрели из-под набрякших век.

— Облава закончилась, — продолжил широкоплечий. — Голодные? Еда у нас не бог весть какая, зато много. Ну, что скажете?

На город опустилась ночь. Огни Верхнего города освещали полнеба, Нижний тонул в промозглой темноте. Витрину пекарни закрыли плотными ставнями: зажигать свет после начала комендантского часа было запрещено.

Поев горяченького, Рик почувствовал себя лучше. Мигрень отступила. Он посмотрел на синяк широкоплечего и застенчиво спросил:

— Они избили вас, да, мистер?

— Немного. Ничего, не бери в голову. Со мной это частенько случается, такая уж у меня работа. — Он хохотнул, показав крупные зубы. — В конце концов, им пришлось признать, что я ни в чем не виноват, просто оказался на пути, когда они преследовали кого-то. А чтобы убрать туземца с дороги, проще всего… — Он поднял и резко опустил руку, словно нанося удар невидимой дубинкой.

Рик невольно отшатнулся, Валона заслонилась рукой. Широкоплечий откинулся назад и цыкнул зубом, извлекая застрявшие крошки.

— Я — Мэтт Хоров, но все зовут меня Пекарем. А вы кто?

— Да как вам сказать… — Тиренс пожал плечами.

— Понимаю, — кивнул Пекарь. — То, чего я не знаю, никому не повредит. Может быть, может быть. И все же я, кажется, заслужил ваше доверие. Спас от патруля.

— Да, благодарю. — Тиренс, как ни старался, не смог придать голосу сердечности. — Откуда вы узнали, что они гонятся за нами? Толпа была изрядной.

— Изрядной-то изрядной, да только таких физиономий, как у вас, ни у кого не было, — ухмыльнулся Пекарь. — Белые, хоть на мел пускай.

Тиренс безуспешно попытался изобразить на лице улыбку:

— Видите ли, я не совсем понимаю, почему вы рисковали своей жизнью. Спасибо вам, конечно, большое. Нет, я знаю, что простого «спасибо» тут мало, но сейчас мне нечего вам предложить.

— А мне ничего и не нужно. — Пекарь привалился к стене. — Я так всегда поступаю, когда могу. Дело не в вас. Если патрульные за кем-нибудь гонятся, я помогаю. Ненавижу патрульных.

— А вы сами в беду не попадаете? — удивилась Валона.

— Случалось и попадать. Видишь это? — Он осторожно ткнул пальцем в синяк. — Но вы, надеюсь, не думаете, что меня остановишь ударом дубинки? Вот зачем я соорудил печь-пустышку. Чтобы патрульные не сцапали, усложнив мне работу.

Глаза Валоны расширились от ужаса и восторга.

— Почему бы и нет? — продолжил Пекарь. — Знаете, сколько на Флорине нобилей? Десять тысяч. А сколько патрульных? Где-то тысяч двадцать. А нас, местных, — пятьсот миллионов. Если бы мы все разом выступили против… — Он прищелкнул пальцами.

— Против игольчатых пистолетов и бластеров? — хмыкнул Тиренс.