Железный Шлем набросился на них, сразу же убив четверых. Следующей четверке он сломал спины и отшвырнул изувеченные останки. Смертоносная дуга из штурмовой пушки разорвала еще больше врагов, залив их кровью грязь под ногами. Затем настала очередь рычащих клинков.
Великий Волк переступил через порог. Волосы на руках встали дыбом. Окружавшая его маслянистая темнота утекала, словно пролитая жидкость, от тусклого света, отбрасываемого примитивными факелами. Перед воином открылось высокое помещение, высеченное в сердце городской окраины и наполненное глухими звуками боя снаружи. В дальнем конце находился алтарь, вырезанный из материала, напоминающего кость, высотой свыше десяти метров и с куполом из соединенных ребер. В керамических чашах пылали лужицы жирного масла, но пламя беспокойно колыхалось, задуваемое непонятно откуда веющим ветром. На бечевке висел деревянный символ глаза, медленно вращаясь над вершиной алтаря.
На Харека набросились новые стражники, с тем же успехом, что и их предшественники снаружи. Их хватало на несколько секунд, прежде чем болтерный огонь и энергетическое поле разорвали их на куски. Железный Шлем убивал рассеянно, полностью сосредоточившись на алтаре. Перед ним и спиной к бойне стояло на коленях пятнадцать фигур, сжимая перед собой обеими руками кинжалы. Прежде чем Космический Волк приблизился к ним, люди зашевелились. Неуклюже дернувшись, они вонзили клинки в собственные лица, вырезая глаза. Никто из них даже не застонал, держа вырезанную плоть в сжатых кулаках, словно трофей. Затем они встали и повернулись с улыбками на лицах, по которым текла кровь.
Железный Шлем тяжелой поступью направился к ним. Он чувствовал вибрацию в воздухе, неправильность, искажение реальности. На алтаре роились яркие энергетические сполохи, а стены помещения словно сжались, как легкие перед вдохом.
Пятнадцать молящихся смертных, бросив оружие, устремились с раскинутыми руками к Железному Шлему, будто приветствуя своего повелителя.
Космический Волк взмахнул инеистым клинком, разрезав одного смертного пополам, а другому отрубив голову. Остальных это не остановило, с горящими тревогой лицами они цеплялись за воина.
Железный Шлем продолжал убивать. Они умирали легко, как и все смертные от его инеистого клинка, падая на грязный пол в растущие лужи крови. Никто не отступал, не пытался защититься, все тянулись к Великому Волку, стараясь коснуться, провести иссохшими пальцами по доспеху. Последний человек даже сумел заговорить, прежде чем лезвие клинка нашло его шею.
— Спасибо, — хриплым голосом прошептал он, слезы смешались с кровью на лице. — Спасибо.
Железный Шлем рыкнул, снеся жертве голову, и та покатилась по полу храма. Великий Волк стоял среди бойни в забрызганном кровью доспехе. Убийство не доставило ему никакого удовольствия. Дело было не просто в слабости жертв, а в том, как они умерли.
— Что это значило? — пробормотал Харек, не сводя глаз с застывшей улыбки на мягко остановившейся голове жертвы.
К этому времени последние защитники пали, сумев только поцарапать доспехи захватчиков. Снаружи раздавались звуки неравного сражения, затухая по мере того, как пожар охватывал весь город.
Хускарл Железного Шлема волчий гвардеец Траск тяжелой поступью подошел к командиру, обесточив энергетический клинок.
— Сжечь? — спросил воин, кивнув на костяной алтарь.
Железный Шлем не мог сосредоточиться.
— Что это значило? — снова спросил он.
Траск, лицо которого скрывала массивная личина терминаторского доспеха, помедлил с ответом.
— Ты о чем, лорд?
Железный Шлем встряхнул себя и позволил ореолу расщепляющего поля вокруг инеистого клинка погаснуть.
— Да, сожгите. Сожгите все.
Харек зашагал прочь от алтаря, под ногами чавкала пролитая кровь. Он выполнил задание и должен был наслаждаться победным финалом, с триумфальным ревом стряхивая кровь с клинка.
Воин вышел наружу. Глиняные террасы зиккурата пылали, насыщая воздух горечью пепла. Над далеким горизонтом восходило солнце, отбрасывая длинные тени на пустоши за стенами.
Он глубоко вдохнул. Зараза была вырезана, как до этого на тысяче других миров. При других обстоятельствах он был бы удовлетворен, но в этот раз все, что он видел — это безглазые лица, улыбки, протянутые руки.