— Скажите мне, что мы побеждаем, — молил Силвест. — Ради Бога, подтвердите, что мы побеждаем.
Вольева считывала сводки, поступавшие на ее браслет. На какое-то время антагонизм, существовавший между ней и Силвестом, бесследно исчез. Осталось лишь присущее обоим любопытство.
— Мы справляемся, — отвечала она. — «Плацдарм» уже проник на глубину одного километра. Он двигается с постоянной скоростью километр за девяносто секунд. Ракетная тяга доведена до максимума, что говорит о силе механического сопротивления, которое нам оказывается.
— Через какие препятствия он проходит?
— Не знаю. Данные Алисии говорят, что искусственная кора имеет толщину около полукилометра, но в оболочке нашего оружия слишком мало датчиков — они бы ослабили его сопротивляемость кибернетическим видам вооружения.
То, что было видно на дисплее — результат работы камер корабля, — было похоже на абстрактную композицию: конус, как бы разрезанный посередине и поставленный вверх ногами на мертвую серую поверхность. Эту поверхность корчат судороги боли, «волдыри» мечут свои споры во всех направлениях, будто их прицельные механизмы сошли с ума. «Плацдарм» замедляет продвижение вниз, и, хотя вся сцена разыгрывается в полной тишине, Вольева вполне в состоянии вообразить оглушительный треск ломаемого трением камня и металла. Именно это услышала бы она, будь здесь атмосфера, способная передавать звуки, а также уши, которые не оглохли бы от чудовищного грохота и лязга. Сейчас, подсказал ей браслет, давление на острие конуса сильно понизилось, как будто оружие пробилось сквозь кору и теперь движется в пустоте под ней. Прямо в царстве исполинских змей.
Спуск снова замедлился.
Символы черепа и скрещенных костей танцуют на браслете, означая начало новой мощной атаки молекулярного оружия против «Плацдарма». Вольева ожидала именно этого. Вот уже антитела просачиваются сквозь щит, встречая и отражая инопланетных врагов.
Медленнее… еще медленнее… и вот уже полная остановка.
Глубина проникновения примерно равна расчетной. Километр с третью конуса еще торчат над изрытой трещинами поверхностью Цербера, что выглядит так, будто это верхняя часть какого-то гигантского фортификационного сооружения. Опоясывающие его орудия все еще палят по вооружениям вокруг невидимого сейчас кратера, но залпы «спор» теперь приходят с расстояния в несколько десятков километров. Ясно, что явной угрозы они не представляют, разве что сама кора окажется способной на быструю регенерацию.
Теперь «Плацдарм» — якорная стоянка, закрепляющая достигнутый успех, она будет анализировать формы молекулярного оружия, используемые врагом и разрабатывать стратегии противодействия ему.
«Плацдарм» не посрамил своего творца.
Вольева развернула свое кресло так, чтобы сидеть лицом к остальным, и вдруг заметила — впервые за много тысячелетий, — что в руке у нее все еще зажат пистолет.
— Мы вошли в него! — сказала она.
Все это выглядело как урок биологии для богов или как моментальный снимок чего-то порнографического, способный позабавить более чувственные планеты.
Те часы, что прошли после того, как «Плацдарм» встал на якорь, Хоури провела рядом с Вольевой, вместе с ней анализируя постоянно меняющийся ход вялотекущей битвы. Геометрические формы противников напоминали ей гигантскую сферическую клетку и — карлика в сравнении с ней — конический вирус, которые изо всех сил пытались уничтожить друг друга. И ей приходилось все время напоминать себе, что этот конус имеет размеры приличной горы, а клетка занимает целую планету.
Казалось, там вообще ничего не происходит, но это только потому, что конфликт шел на молекулярном уровне, на невидимом и почти не представимом фронте, охватывающем какие-то жалкие десятки квадратных километров. Сначала, без особого успеха, Цербер пытался избавиться от насильника с помощью высокоэнтропийного оружия. Он стремился превратить врага в мегатонны атомного пепла. Теперь же стратегия Цербера пошла по линии пищеварительного процесса. Он все еще жаждал раздробить «Плацдарм» на атомы, но хотел сделать это системно, как ребенок, который разбирает игрушку на мелкие части, вместо того, чтобы грубо разбить ее в куски. При этом он аккуратно складывает детальки в разные коробочки, чтобы в будущем использовать в каком-нибудь головокружительном проекте. В этом подходе была своего рода логика — несколько кубических километров планеты были аннигилированы орудиями из Тайника, а оружие Вольевой состояло предположительно из материи с тем же содержанием изотопов и элементарных частиц, как и у той части Цербера, что была уничтожена в бою. Враг имел огромный потенциальный резервуар материала для ремонта, который вполне мог покрыть нужду планеты и избавить ее от необходимости использовать собственные весьма ограниченные запасы. Вполне возможно, что Цербер всегда стремился пользоваться случайно заброшенными сюда материалами, чтобы чинить повреждения, нанесенные неизбежными ударами миллиардов метеоритов и разрушительным действием космических лучей. Не исключено, что первый беспилотный разведчик Силвеста был захвачен именно потому, что планетарный механизм был голоден, а не из-за глупого желания соблюсти секретность. Цербер действовал, исходя из слепых инстинктов, как действует венерианская летающая ловушка, вовсе не заботясь о будущем.
Однако «Плацдарм» Вольевой создавался вовсе не для того чтобы его переваривали без всякого сопротивления