Мы не так много разговаривали, потому что до самых косточек прочувствовали усталость от того, что всю предыдущую ночь не спали, а нервы наши просто онемели от всех наших последних приключений. Но все же что-то постоянно давило мне на мозги.
– Дарла, есть одна штука, которая все время меня терзает и не дает покоя, если не считать еще с полдюжины таких же загадок. Это насчет Винни опять.
Дарла старательно зевнула, потом извинилась.
– Совсем я скапутилась, – сказала она. – А в чем дело с Винни?
– Да, собственно говоря, никакое это не дело. Я просто подумал, как это ей удалось выбрать сегодня правильную дорогу – и насчет того, как она помогла нам выбраться из джунглей там, на Оранжерее.
Дарла подавила еще один зевок.
– Мне кажется, врожденное чувство направления. – Она сдалась в неравной борьбе с зевотой и уступила еще одному зевку, совершеннейшему раздирателю челюстей. Потом пришла в себя и сказала:
– Может быть, она всегда обладала этим даром… я хочу сказать, из-за жизни в джунглях.
– А сегодня?
– А может быть, просто счастливая догадка? – предположила Дарла.
– Довольно просто, но опять-таки я вспоминаю, что ты рассказывала мне насчет того, что ее народ не любит покидать свою территорию.
– Спасибо за напоминание. Но это не означает, что сама Винни никуда не перемещалась. В конце концов, поехала же она с нами. Кто знает? Может быть, она работала с той компанией, которая расчищает джунгли, прежде чем пришла в мотель.
– Ты хочешь сказать, что она помогала разрушать собственный дом?
Дарла сдалась, наклонив голову.
– Тут ты меня поймал. – Она посмотрела на небо и остановилась. – Ты знаешь, твой вопрос вполне разумен. Мы же, должно быть, проехали не меньше восьмидесяти кликов после того, как приехали на планету, и до того, как добрались снова до Космострады.
– Вот поэтому я тебя и спросил.
Дарла собиралась что-то сказать, но потом сделала вид, что валится в обморок, и прислонилась к моей груди.
– Джейк, я так устала, – сказала она.
Я обнял ее и зарылся лицом ей в волосы. Они пахли скошенными лугами, теми, на которых я играл ребенком, это была живая память, запрятанная в запахе. Таких воспоминаний много у каждого человека. Она теснее прижалась ко мне всем телом и положила руки мне на шею, а ветер поднялся со слабым холодным стоном, как всегда бывает, когда ветер поднимается на открытых пространствах. Мы обнялись. Я поцеловал ее в шею, и она вздрогнула от удовольствия. Я поцеловал ее снова. Она подняла на меня глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, одарила меня сонной и довольной улыбкой и нежно меня поцеловала. Потом она поцеловала меня снова, на сей раз с испытующей страстностью. Я пальцами нашел глубокую ложбинку ее позвоночника и провел по нему под ее курткой до самого начала ягодиц, дразняще замедлив там движение. Она ответила мне, толкнув меня бедрами о бедра, и я стал ласкать ее сзади, потом вернулся назад, проведя рукой по бедру, и положил согнутую ковшиком ладонь между своей грудью и ее. Груди у нее были маленькие и твердые.
Но ветер становился все холоднее, и настало время идти обратно домой. Мы начали обратный путь.
Вернувшись, мы нашли телеологистов на заднем дворе, где они сидели кружочком в молчаливой медитации. Мы стояли и смотрели на них. Никто не разговаривал, потом неожиданно заговорила Сьюзен.
– Иногда я не ладила с Кирсти, – это прозвучало, как часть беседы, но никто ей не ответил.
Прошло много времени, прежде чем Роланд сказал:
– Зев был хорошим человеком. Мне будет его не хватать.
Теперь настала очередь Джона.
– Сильвия знала, что мне придется идти туда, куда укажет моя совесть. Это была часть моего Плана, она знала об этом…
Он не докончил фразу.
Так продолжалось некоторое время. В конце концов Джон посмотрел вверх на нас.
– Наверное, вы двое хотите есть. Ну вот, мы-то не голодные.
Все они встали и подошли к нам.
– У нас было воспоминание, – объяснил Джон. Я стал извиняться, но Джон остановил меня.
– Нет-нет. Мы уже закончили, – сказал он. – Давайте поедим.
Ужин не потребовал от нас долгих приготовлений, поскольку главные съестные припасы оказались родом из саморазогревающихся упаковок, но Роланд снял с петель ненужную заднюю дверь и сделал из нее обеденный стол, поставив ее на обломки скалы. Стол накрыли приборами и тарелками для всех, которые Джон привез с собой, купив по дороге дорожный столовый сервиз. В качестве центрального украшения стоял биолюмовый фонарь, огонь весело потрескивал, и мы уселись за добрый ужин.
Я сорвал крышку со своей саморазогревающейся упаковки и стал ждать, пока содержимое ее не станет дымиться и булькать, потом выплеснул бурду себе на тарелку. Вся бурда выглядела скорее как Романов после казни в Екатеринбурге, чем как бефстроганов, как гласила этикетка, но было на удивление вкусно.
Беседа была вполне веселой. Телеологисты разговаривали в основном именно о телеологизме, но Джон был настолько любезен, что включил в беседу и нас, объясняя нам по ходу разговора то, что было непонятно. Оказалось, что Джон и его компания были сектой, которая откололась от главной церкви в Хадидже, хотя сами термины «секта» и «церковь» тут не совсем подходили. Телеологический пантеизм все больше походил не на догматическое представление о вещах, а на свободную черту, в пределах которой человек мог отдаваться любой области теологии. Как я понял, разрыв между основной сектой и компанией Джона оказался больше личным, нежели догматическим.