– Эй, там, внизу!
Краузе смотрел вниз, перебирая билеты в руке. Он посмотрел вверх и сказал:
– Как дела, камрада?.. – потом он меня узнал. – О-о-о… Я-то думал, что у вас поломка…
– А мы починили нашу машинку как следует. Теперь насчет платы за проезд. Ты ведь собирался нам рассказать, как можно обменять металл на здешнюю наличность на борту корабля, правда же?
– Да-а-а-а… Я просто забыл об этом упомянуть. Простите, – Он вытащил красный диск из кармана, аккуратно прикрепил его к переднему иллюминатору и тщательно его разгладил.
– Ну да, конечно, вы просто заезжайте внутрь, запаркуйтесь, потом поднимитесь наверх в кабину стюарда и там поменяете деньги. Он вам даст квитанцию, и вы ее отдадите, когда будете высаживаться на берег. Да, и еще… эта наклейка не сотрется без специального средства.
– А мы и не думали пробовать ее снимать. Как ты думаешь, сколько с нас причитается за проезд и этот тяжеловоз?
– Э-э-э… трудно сказать так сразу, сэр.
– Попробуй догадаться.
– Примерно пятьдесят консолей, – он еще подумал. – Может, и меньше.
– Тут множество пассажиров. Как насчет тех сверхоплат за лишних пассажиров, про которые ты говорил?
Он посмотрел в сторону.
– Не в этом рейсе. Только в особых случаях.
– Вот как, значит… – я показал на зияющую пасть. – Это что же, нам прямо туда и въезжать?
Он хрюкнул от смеха, вдруг приняв очень дружелюбный вид.
– Ага. Здорово потрясает с непривычки, правда? Ну ничего, мы со своей старушкой плаваем уже пятый год, а она еще никого не переварила. Особенно пассажиров. Ты к ней привыкнешь.
– Вот сюда и въезжать?
Он обернулся и показал.
– Да, сэр, в такое большое отверстие вон там…
Я сорвал с его башки шляпу.
– Хороша шляпа, – сказал я.
– Э-э-э, сэр…
– Вот так – оп! Прости, – когда он наклонился, чтобы поднять упавшую шляпу, я схватил пригоршню немытых сальных белесых волос и прижал его физиономию к входному люку во всего размаху. Он поцеловался со стеклом как следует.
– Джейк, не надо было так… – сказала Сьюзен, когда мы двинулись дальше.
– Я знаю. Но мне это доставило чрезвычайное удовольствие.
Я повел тяжеловоз прямо в пасть морской твари.
15
Глотка оказалась зияющей пещерой, которая сужалась к пищеводной трубке, которая, в свою очередь, уходила туннелем в нутро этого морского зверя-острова. Стены этого прохода были бледными и влажными, по ним время от времени проходила дрожь перистальтики. Ехать было трудно, потому что роллеры очень скользили, но держались мы довольно неплохо. Примерно через четверть клика или около того труба открылась в огромную темную камеру. Там уже были припаркованы сотни машин, многие другие продолжали искать себе место, их фары видны были вдалеке от того места, куда приехали мы. Я последовал за машинами, въезжающими в этот гигантский холл.
– Чтоб мне… – сказал Сэм. Потом добавил: – Не могу придумать даже подходящего ругательства, чтобы оно подошло к этому случаю. Я потерял дар речи.
Мы тоже. У нас заняла довольно много времени попытка добраться до места парковки, и мы проехали все это время в молчании. Наконец мы увидели матросов в белых куртках и красно-белых полосатых шароварах – они управляли движением и распределением автомобилей по стоянкам. Их мощные фонари рассекали тьму, словно ножи. Я подкатил к одному из них, тощему, невысокому парнишке с детским личиком, и приоткрыл иллюминатор. Повеяло слабым запахом разложившейся рыбы плюс еще застойной водичкой, но общий запах этого места был не столь плох. Просто пахло морем.
– Куда нам, матрос? Похоже, что у вас не хватает места.
– Во-о-он туда, звездный толкач! – прокричал матрос, оказавшийся молоденькой девчонкой, и показал нам фонариком, осветившим в бешеной пляске лучей стену зеленовато-белой живой ткани.
Я медленно подкатил тяжеловоз вперед, пока перед машины, ее моторное отделение, не коснулось стены. Ткань задрожала, слегка отпрянула, потом медленно снова вернулась на место и стала наплывать на моторный кожух, потом движение остановилось.
– Вгоните машину в нее! – прокричала девчонка, перекрывая шум мотора. – Толкайте стену!
Так я и сделал. Стена уступила нашему нажиму, отпрянув, словно занавес в театре под ветерком. Немного погодя я почувствовал, что стена сопротивляется, и подал назад, нажав к тому же на тормоз.
– Вперед! – сказала мне девчонка высоким звонким голосом. – Эта штука на клик растянется, прежде чем порвется хоть на сантиметр. Ну давай же, вперед толкай свой свиномобиль!
– Есть, капитан! – я поддал газу, стена затрепетала и подалась. Я гнал тяжеловоз вперед, пока не услышал: «Хватит!»
– Интересно, мы главное блюдо или только закуска? – спросил Джон.
– Тут, наверное, около пятисот машин, – заметил Роланд.
– Больше, – рискнул возразить я.
Кто-то ловко забарабанил по входному люку. Я повернулся, и луч фонарика ослепил мою сетчатку.
– Эй, ты, морская швабра! – зарычал я. – Хочешь, покажу, как тебе будет, если я с тобой то же самое сделаю?!
– Полегче, шоферюга, – это была та самая девчонка-матрос, которая нашла нам место на стоянке. Она была совсем молоденькая – такая молоденькая, что невозможно было даже себе представить, – лет шестнадцать, не больше. Антигеронические лекарства не могут дать вам такой детской кожи. Она дается только юностью. Волосы она носила коротка под традиционной морской шапочкой-блюдцем, но они были не белобрысыми, а золотистыми.