Они обсудили возможность использования новых трасс на семейном совещании, и Риз ухватился за эту идею с таким энтузиазмом, что Кайли пришлось признать правоту Лукаса насчет желания зятя расширить сферу их деятельности. Уязвленная мыслью о том, что Риз не настоял ранее на подобной идее из-за ее боязни удаляться от освоенной территории, Кайли сама, без помощи Лукаса, разработала новые маршруты и провела «Галактику Виддона» через прыжок.
— Точная работа, — одобрительно заметил Лукас, когда они вышли в незнакомое пространство. — Никак не возьму в толк, почему вы так обеспокоены вашими способностями, Кайли. Я знавал командующих флотилиями, которые не сумели бы подойти к цели настолько близко.
Кайли промолчала. В последнее время она старалась поменьше общаться с Лукасом. График дежурств предполагал их встречу друг с другом только во время пересменок, но иногда им приходилось находиться на капитанском мостике одновременно. Любой из них мог самостоятельно произвести прыжок или пришвартовать судно, однако вдвоем было легче осуществлять маневры.
Лукас действовал ей на нервы. Не то чтобы он делал это намеренно, просто Кайли чувствовала себя скованно в его присутствии. Лукас, похоже, также испытывал неловкость, находясь рядом с нею, хотя с остальными членами семьи он вел себя абсолютно свободно. Он шутил и спорил с ними так, будто они были его друзьями вот уже несколько лет, оставаясь наедине с Кайли, он сразу замыкался в себе.
Такое отношение к ней поначалу озадачило Кайли, затем она какое-то время чувствовала себя обиженной, потом привыкла. Что бы ни являлось причиной его холодности, Лукас осознавал необходимость сохранения их взаимоотношений исключительно на профессиональном уровне.
Рутинную жизнь корабля немного разнообразили лишь остановки в том или ином порту. Майклсоны, однако, старались не задерживаться на станциях подолгу, экономя на оплате за стоянки в доке. Они позволили себе переночевать только в двух новых для них портах, цены в которых оказались значительно ниже, чем на Омарлине.
На каждой из этих станций Лукас пропадал куда-то на несколько часов. Кайли, конечно, интересовало, как он проводит время, но спрашивать его она не стала. Возвращался Лукас вовремя и трезвым, так что никаких претензий она ему предъявить не могла..
Лукас нравился всем. Он освободил Джона Роберта от обязанности пилота на капитанском мостике, и Холли, наконец, получила возможность чаще общаться с собственным мужем. Положительное влияние Лукаса угадывалось также и в перемене, произошедшей с Лайей. Кайли поначалу не одобряла частых визитов Лукаса в оранжерею, опасаясь, что сестра увлечется им и что чувство может развиться во взаимное. Она поделилась своими тревогами с Холли, но та успокоила ее, сказав, что Лукас для Лайи скорее добрый советчик, нежели поклонник.
Риз также никоим образом не выказывал своего недовольства присутствием на корабле Грега Лукаса. Более того, он казался довольным, как никогда. Как и предсказывал Лукас, Ризу не составляло труда завязывать новые контакты, и он возвращался из своих походов на станции полный энтузиазма.
Несомненно, жизнь на «Галактике Виддона» стала гораздо более насыщенной и если не совсем уж счастливой, то, безусловно, не такой серой, как раньше. И все это благодаря Грету Лукасу. Только Кайли как бы стояла в стороне от остальных членов семьи, словно получивших второе дыхание от всплеска какой-то неведомой энергии. Впрочем, Кайли понимала, что виновата в этом сама. Утешала она себя мыслью о том, что у нее есть корабль-дом и свобода, которую дает жизнь на борту «Галактики». Глядя всякий раз на ту или иную планету, она говорила себе, что ей повезло стать той, кто она есть — межзвездной станцией, а не обитательницей какого-нибудь из миров, навеки привязанной к нему.
За всю свою жизнь она побывала всего на одной планете, Эвересте, и всегда вспоминала тот визит с отвращением. От горячего, наполненного тяжелыми запахами воздуха у нее болела голова, а голубое небо, казалось, вот-вот раздавит ее в лепешку. На планете было либо слишком темно, либо слишком светло; звезды можно было разглядеть только в ясную ночь; воздух был или слишком теплым или слишком холодным; под ногами не ощущалось успокоительной вибрации хорошо отлаженных механизмов. И вообще, все казалось слишком необузданным, слишком непредсказуемым. Возможно, со временем Кайли и адаптировалась бы к таким условиям, но с той поры ее нога больше не ступала на планетную твердь.
А прибыла Кайли на Эверест для прохождения последних квалификационных тестов, необходимых для поступления в Академию. Этому предшествовали десять лет учебы на «Галактике Виддона». Идея насчет Академии принадлежала Джону-старшему, и если поначалу ему приходилось заставлять Кайли стремиться к этой цели, то по мере взросления она и сама поняла, что дальнейшее обучение пойдет ей только на пользу. В Академию принимали только самых лучших, и выпускники никогда не оставались без работы, даже если они покидали Корпус после шести лет обязательной, службы по распределению.
Кайли прошла все академические, психологические и физические тесты… все, кроме одного. Того, который положил конец надеждам и мечтаниям.
Маневр Лугариана, основа военной стратегии.
Заключался Маневр Лугариана в следующем: корабль совершал короткие прыжки в очень быстрой последовательности, что позволяло ему исчезнуть в одной точке пространства и почти мгновенно вновь появиться в какой-либо другой. Единственным недостатком маневра была необходимость осуществить множественные переходы в течение ограниченного времени — всего несколько минут, — переходы, при которых физические тела как бы выворачивались наизнанку. Обычно люди с нормальным здоровьем выдерживали два-три коротких прыжка. Некоторые даже неплохо переносили четыре или пять, хотя их рефлексы и скорость мыслительных процессов существенно замедлялись.
Но были и такие, чьи организмы совсем не могли приспособиться к быстрой последовательности прыжков. У них вредные эффекты множественных переходов накапливались с геометрической прогрессией. Первый прыжок они переносили не хуже других, но после второго у них появлялись заметные дисфункции организма, а после третьего они теряли сознание. Если же они решались на четвертый прыжок, возникал риск непоправимых физических повреждений, а то и немедленной смерти.
Такая непереносимость множественных быстрых переходов имела научное название: синдром Уикера. Большинство людей не догадывалось о наличии у себя этого синдрома, поскольку торговым судам не было нужды совершать маневры Лугариана.
Кайли Майклсон узнала о том, что она страдает синдромом Уикера, во время последнего теста на фрегате Космического Корпуса «Вознесение». Она единственная из всех абитуриентов потеряла сознание после третьего прыжка.
Медицинская комиссия Академии забраковала Кайли, и она отправилась обратно, на «Галактику Виддона», страшась встречи с Джоном-старшим. Но тот проявил неожиданную мягкость и даже попытался утешить ее.
— Ничего не поделаешь, Кайли, человек не волен изменить то, что заложено в него природой, — сказал он.
Джона, конечно, расстроил провал Кайли, но он ни единым словом не упрекнул дочь, и она вернулась к работе пилота. Джон Роберт тоже выразил ей свое сочувствие, но тогда ему было невдомек, каких душевных мук стоила Кайли неудачная попытка поступления в Академию. Лучше всех ее поняла Лайа.
— Мне жаль, Кайли, — сказала она. — Я знаю, как тебе хотелось попасть в Корпус.
Затаившаяся в глубине ее огромных голубых глаз печаль лучше всяких слов говорила Кайли, что Лайе хорошо знакомо чувство утраченных надежд, и лишь тогда Кайли наконец-то осознала, насколько несчастна ее старшая сестра.
— Мне тоже жаль, — прошептала она, и Лайа, в свою очередь, поняла, что Кайли имеет в виду не только свое собственное разочарование, но и несложившуюся жизнь Лайи. С тех пор сестры сблизились. Они не стали друзьями, нет. Кайли не думала, что они смогут когда-нибудь подружиться — слишком разные они были, — но взаимопонимания они достигли.